Мужчина опять ощутил на себе ее горячие поцелуи. От подзабытой ласки плоть стала быстро напрягаться. Персиянка заметила это, удивленно охнула, забралась сверху, и Кароки-мурза с наслаждением ощутил, как проникает в пышущие жаром раскаленные врата. Тело метнулось вверх, еще и еще, выгнулось крутой дугой, словно сведенное судорогой.
— Мой господин… — сладостно застонала девушка.
Наместник испытывал некоторое разочарование — все закончилось до обидного быстро. Но что еще можно ожидать после многих дней воздержания и страшных переживаний?
— Мой господин… — уставшая Фейха вытянулась рядом, и он понял, что девушка уже засыпает. — Спасибо вам, мой…
* * *
— Остановись! — придержал невольницу мурза, когда поутру она попыталась выскользнуть из-под одеяла. — Ты заслужила награды, Фейха. Любой, какой пожелаешь. Чего тебе хочется? Я могу дать тебе свободу, но ты уже не один раз имела возможность сбежать от меня, и ни разу не сделала такой попытки.
Я могу сделать тебя своей старшей женой, но ты и так всегда распоряжалась в доме, карала рабов и совершала покупки. Ты не станешь от этого ничуть властнее. Я могу дать тебе золото — но ключи от верхней комнаты и так находятся у тебя. Скажи мне, чего ты хочешь, Фейха?
— Я хочу быть с вами, мой господин…
— Ты и так всегда будешь со мной.
— Я боюсь одного, — облизнув губы, решилась невольница сказать о самом потаенном. — Если с вами что-то случится… Новый хозяин может вдруг прогнать меня или продать…
— Я понял, — положил палец ей на губы мурза. — Да, я позабочусь о твоем спокойствии. Сегодня же я напишу обязательство, по которому ты получаешь от меня свободу и кошелек золота. Ты сможешь воспользоваться этой бумагой, когда пожелаешь, хоть завтра, хоть после моей смерти, и никто не посмеет сказать, что ты — беглая рабыня. Ты довольна?
— Да, мой господин, — Фейха кинулась к нему, прильнула в горячем поцелуе. — Как я люблю вас, мой господин! Я буду с вами всегда, до самого последнего дня, мой господин. Вам не захочется покупать себе новых наложниц и заводить жен…
— Ты уверена? Не покупать новых девушек?
— Почему? Мне нужно три невольницы для работы в кухне и приве… — Фейха запнулась.
— Ступай, — улыбнулся Кароки-мурза. — Мне нужно подниматься.
— Я хочу полежать с вами еще.
— Но мне нужно вставать, — дернулся было мужчина, но Фейха снова придавила его к коврам:
— Прошу вас, мой господин. Мне так приятно быть рядом с вами. Еще немного. Еще совсем немного.
В окно уже светило жаркое дневное солнце — но этой невольнице он был готов простить все…
* * *
Когда смеющиеся Девлет-Гирей и Менги-нукер вошли через калитку во двор дворца султанского наместника, они обнаружили, что возле разрушенного колодца постелен на дорожку толстый войлочный молитвенный коврик, а на нем стоит, прикрыв глаза, Кароки-мурза.
Гости замерли.
Мало того, что хозяин дома выглядел помолодевшим лет на двадцать — но он впервые за последние дни повернулся к колодцу спиной!
— Если он смог обратиться к Богу, он больше не безумен, — пригладил подбородок Гирей-бей. — Аллах способен излечить любого, готового открыть ему свою душу.
Кароки-мурза в последний раз наклонился вперед, коснувшись лбом пахнущего конским потом войлока, потом поднялся и пошел к гостям:
— Пойдемте наверх, — вежливо склонил он голову перед людьми, посетившими его дом, и гости обнаружили, что у пятидесятилетнего мурзы исчезли мешки под глазами и его извечная одышка.
— Велик Аллах, и бесконечны дела его… — изумленно пробормотал Девлет.
Они вошли в угловые покои, пока еще выглядевшие совсем нищими — пара протершихся дорожных ковров на полу, несколько подушек, низкий столик с отломанной ножкой, из-за чего под угол пришлось подложить дровяной чурбачок.
— Фейха! — оглянувшись во двор, распорядился мурза. — Принеси нам кофе!
— Кофе?! — настала очередь изумиться Менги-нукеру. — Кофе здесь?! Пожалуй, Аллах действительно велик.
— Не богохульствуй, — одернул его Девлет.
— А ты не согласен, хан? — еще больше удивился русский.
Османский наместник тем временем разлегся среди подушек и приглашающе указал на них гостям.
— Я продал всех невольников, Кароки-мурза, — начал было Гирей-бей, но хозяин предупреждающе поднял руку, и степняк замолчал.
— Надеюсь, русские пищали, про которые я слышал из разговоров твоих нукеров, ты продать не успел?
— У меня осталось еще почти тысяча стволов, уважаемый Кароки-мурза…
— Что же, это хорошо… — лицо мурзы неожиданно расплылось в улыбке: в комнату, мягко покачивая бедрами, вошла персиянка, выставила на стол чашки, кувшин с холодной водой. Воздух наполнился горьковатым горячим ароматом. — Выдели десяток нукеров в сопровождении моей ключнице, уважаемый Гирей-бей. Ей необходимо совершить много покупок.
— Пусть она передаст моему сотнику, Аязу, что я приказал дать ей охрану.
— Благодарю тебя, бей, — Кароки-мурза поднял со стола одну из широких глиняных чашек, сделал маленький глоток. Потом наполнил холодной водой деревянную пиалу. Привередничать не приходилось — теперь не скоро доведется поднести к губам тонкий китайский фарфор. — На наши земли пришла большая беда. Язычники посмели вторгнуться в древние мусульманские земли, предав огню наши дома и кочевья. Видно, Аллах прогневался на нас за леность нашу и бездеятельность, на попустительство неверным, которые все ближе и ближе подступают к границам правоверной Османской империи, которые поработили братьев наших в Казани и Астрахани.