— Забирайтесь на борт, пока ваша посудина не затонула, — предложил я.
Новый экипаж траулера прибыл со своей музыкой. Они расставили по палубе акустику, и ночь расцвела звуками лимонской сальсы. Собрав кальян, Хансен и Шнайдер разожгли огонь, и запах табака немного перебил вонь от сетей, подвешенных и валявшихся на палубе.
Крюиксхэнк достала сигары с содранными этикетками, явно из Индиго?Сити.
— Это же контрабандный товар, — заметил Депре, перекатывая сигару между пальцев.
— Обижаешь. Взято на шпагу.
Крюиксхэнк откусила кончик сигары и, не выпуская ее изо рта, откинулась на палубу. Повернув голову набок, она прикурила от кальяна. Затем без видимых усилий перекувыркнулась назад. Выпрямившись, девушка посмотрела в мою сторону и улыбнулась.
Я сделал вид, что вовсе не пялюсь на ее стройное молодое тело «Маори».
— Нормально.
— Нормально. Теперь сделаем микс.
Она потянулась за предложенной бутылкой. Отыскав в кармане смятую пачку «Лэндфолл?лайт», я прикурил свою сигарету.
— До вашего появления вечер был спокойным.
— Что верно, то верно. Бойцы вспоминали минувшие дни? Скольких убили и как.
Сигара тихонько дымилась.
— Крюиксхэнк, и где же ты их стянула?
— У одного клерка из «Мандрагоры», он занимался поставками вооружения. Не стянула. Мы заключили сделку. Он назначил встречу в оружейной комнате.
Она скосила глаза, посмотрев на встроенные в сетчатку часы.
— Мы должны встретиться через час. Но, кстати, вы правда мерялись членами: как и скольких убил?
Я взглянул на Депре, и тот осклабился.
— Нет.
— Это радует. Хватило дерьма еще в частях быстрого реагирования. Стадо безмозглых ублюдков. Должна сказать, мне не кажется, что убивать так уж трудно. Эта способность есть у нас всех. Убийство — дежурная встряска.
— И, конечно, тренинг.
— Ковач, ты нарочно издеваешься?
Я отхлебнул из стакана и затряс головой. Печальное зрелище: молодая девушка совершает те же ошибки, что много лет назад сделал я сам.
— Ты с Лимонских гор? — спросил Депре.
— Да, родилась в горах и выросла там же.
— Наверное, сталкивалась с братством «Карефоур»?
Крюиксхэнк сплюнула. Достаточно точно — аккурат под поручень и ни капли на палубу.
— Подонки. Да, они были повсюду. Особенно зимой двадцать восьмого. Шлялись туда?сюда, обращали в свою веру и жгли деревни, если их не хотели слушать.
Депре обменялся со мной многозначительным взглядом. Я решился сказать:
— Знаешь, а ведь Хэнд состоял в этом братстве.
Она выпустила дым.
— Сразу и не скажешь. А?а… какая разница? Пока нет войны — такие ведут себя как обычные люди. Знаешь ли, учитывая дерьмо, что сейчас валят на Кемпа…
Она замялась, задумчиво озираясь вокруг. На Санкции IV стало обычным проверять, нет ли поблизости кого?нибудь из политического управления. Они примелькались как зашкаливающие дозиметры.
— По крайней мере та сторона не стояла бы за веру истинную. Еще в Лимонии до начала блокады я слышала, что братство изгнали из Индиго?Сити.
— Боже мой, хватит уже! — сухо заметил Депре. — Не много ли конкурентов для шишки масштаба Кемпа?
— А что? Я слышала, квеллизм тоже отрицает религию.
Я фыркнул.
— Эй, ты что?
В круг влез Шнайдер.
— Ну?ка, ну?ка… я тоже слышал. Помнишь, что сказала Квел? «Плюнь в деспотичного бога, что путает веру и счет…» Кажется, так?
— Не хрен мешать кемпистов и тех, кому по душе идеи Квел, — вмешался Оле Хансен. Он сидел, привалившись к поручню, и держал в одной руке мундштук. И ехидно произнес, протянув его в мою сторону:
— Правда, Ковач?
— Это вопрос. Кемп у Квел украл… Многое заимствовано.
Взяв мундштук, я втянул дым, держа сигарету в другой руке. Дым приятно наполнил легкие, словно облепив изнутри прохладной простыней. После сигары его действие казалось мягким, хотя вовсе не таким вкрадчивым, как тогда, на Гаерлейне?20. Наконец внутри прошла резкая волна, а грудную клетку пронизал ледяной ветер. Закашлявшись, я ткнул сигарой в сторону Шнайдера:
— Дерьмом воняет твоя цитата. Неоквеллистский бред. По?моему, стишата просто сфабрикованы.
Слова произвели вялый эффект.
— О?о… хватит…
— Что?
— Боже, да это были ее слова, сказанные на смертном одре…
— Шнайдер, она не умирала!
— Умирала, не умирала… это действительно вопрос веры, — иронически заметил Депре.
Все снова засмеялись. Еще разок затянувшись, я передал мундштук нашему записному убийце.
— Ладно, слушайте, — сказал я. — О ее смерти достоверно не известно. Да, она исчезла. Но нельзя говорить «на смертном одре», если не было никакого смертного одра.
— Назови это прощальной речью.
— Назови это хренотенью.
Пошатываясь, я встал на ноги.
— Ты хотел цитату, я тебе сейчас сделаю цитату.
— Й?йес!..
— Давай!
Все отодвинулись, уступая место для драки. Откашлявшись, я громко продекламировал:
— «Мне не нужно прощения», вот что она сказала. Слова из «Дневников кампании», кстати — не фальшивка. Книгу нашли в руинах перепаханного микробомбами Миллспорта. Тогда лидеры Харлана как один сидели в эфире. Разглагольствовали, дескать: «Бог забрал ее, предъявив счет за души, погибшие с обеих сторон». А вот настоящие слова Квел: «Мне не нужно прощения, тем более от бога. Как все тираны, бог не стоит и плевка, брошенного в его сторону. Торговаться с богом? Наша сделка куда проще: я не дам ему ничего, а он заплатит тем же». Так говорила Квел.