— Что?
— О?о. Извини, — сказала она и отвела взгляд. Прочистив и вторую половину носа, я опять сплюнул и осмотрелся вокруг. Горизонт оставался чистым. В песке, у самых моих ног, виднелись пятна крови и рвоты. Похоже, распадаюсь на части. Хреново.
— А где наш Сутъяди?
Крюиксхэнк махнула рукой в ту сторону, где стояла «Нагини». Под носовой частью штурмовика находилась изогнутая передвижная площадка, на которой я увидел Сутъяди и Хансена. По?видимому, они обсуждали нечто важное, касавшееся вооружения ближнего боя.
Недалеко от корабля на песчаном берегу сидела Амели Вонгсават и наблюдала за дискуссией. Депре, Сунь и Сян либо все еще не вышли из камбуза, либо решили убить время на подсобных работах.
Рассматривая фигуры стоявших на передвижной площадке, Крюиксхэнк ладонью прикрыла глаза от яркого солнца.
— По?моему, наш капитан всерьез полагается на носовую установку. Про это он говорит с первого дня. Смотри, смотри — улыбается.
До площадки я добрался, с большим трудом преодолевая то и дело подступавшую тошноту. Сутъяди, видевший мое приближение, присел на край. Улыбнуться он не посмел.
— Похоже, времени у нас не осталось.
— Не совсем так. Судя по рассказу Хэнда, нанобам требуется эволюционировать несколько дней. Для построения ответа на удар ультравибраторов им осталось около половины пути.
— Будем полагаться на археолога.
— Будем полагаться на археолога. Возможно, она развивается столь же быстрыми темпами. Вы с ней разговаривали?
— А что, с ней можно разговаривать?
Сутъяди состроил кислую мину. С момента, когда мы узнали о сбросе наносистемы, Вордени окончательно замкнулась. Даже ела механически, без всякого видимого удовольствия. От разговоров она уходила, односложно и зло обрывая любые попытки контакта.
— Хотелось бы получить доклад о состоянии, — сказал Сутъяди.
— Он в процессе.
Я перебрался на другую сторону песчаного пляжа, по дороге обменявшись с Крюиксхэнк замысловатым рукопожатием. Жест, казавшийся рефлекторным, вызвал улыбку у меня самого и отчасти помог избежать нового прилива дурноты. Что?то вроде психотехники Посланников. Рефлекс цепляется за то, что глубоко внутри.
— Поговорим? — спросила Амели Вонгсават, когда я оказался рядом.
— Разумеется. Я вернусь через минуту. Нужно взглянуть, над чем работает наша неутомимая коллега.
Теперь уже никто не улыбался.
Я обнаружил Вордени сбоку от ворот. Таня сердито смотрела на объект своего исследования. На изящных, напряженно мерцавших над ее головой экранах шли бесконечные тестовые последовательности. Дисплей, расположенный перед рабочим местом, оказался пуст, зато на угловом экране в свернутом объемном окне крутились какие?то данные.
Странная для опытного исследователя конфигурация. Большинство предпочитают изучать результаты в проекции на плоскость. Это всегда лишь электронный эквивалент реальных данных, представление которых можно в любой момент изменить, растянув по комнате одним движением курсора.
Я наблюдал, как она снова и снова рассматривает объемную проекцию под разными углами. Археолог прокручивала картинку раздраженными, резкими движениями, смещая панораму то в одну, то в другую сторону. Мне нравился ее жесткий стиль.
Первой спросила она:
— Надеюсь, ты не станешь задавать глупых вопросов?
— Теперь в игре нанобы.
Вордени кивнула.
— Я уже почувствовала. Что у нас есть? Дня два или три?
— Хэнд считает, что на открытой местности эволюция займет четыре дня. Не стоит думать, будто ты работаешь под прессом.
Последовала слабая улыбка. Похоже, она немного оттаивала.
— Что?нибудь получается?
— Ковач, это глупый вопрос.
— Ну извини. Пододвинув ящик, я сел.
— У Сутъяди начался зуд. Ему нужно действовать.
— Понимаю. Хватит ерундой заниматься, просто открой эту штуку…
Я с трудом выдавил улыбку:
— Вроде того. А хорошо бы, правда?
Молчание. Ворота поглощали и мое внимание. Таня тихо произнесла:
— Я очень близко. Длины волн подобраны. Идет проверка звуковых и визуальных стимулов. Здесь чистая математика, и насколько я разбираюсь в математике, это непременно сработает. Мне приблизительно ясно, что должно произойти, остается экстраполировать. Примерно так мы работали в прошлый раз, насколько помню. Черт, они должны открыться! Но я что?то упустила. Забыла. Выпало что?то важное… Даже не знаю, было ли оно… — Лицо ее дрогнуло. — Из меня все стерли.
В голосе Вордени зазвучала истерическая нота, и она осеклась, не желая преодолеть барьер, ограждавший оставленное позади. Нужно было ей помочь.
— А если кто?то уже побывал здесь до нас? Они могли поменять пароли на вход?
Некоторое время Таня молчала. Я ждал. Наконец она подняла голову и прокашлялась:
— Спасибо. Гм… За участие. Сам знаешь, такое маловероятно. Один шанс на миллионы. Нет. Я точно знаю, что просто чего?то не знаю. Забыла.
— Но ворота можно перешить?
— Ковач, можно! Можно вообще все. Но реально — вряд ли.
Но реально — вряд ли. Человеку такое просто не под силу.
— Людям удалось открыть ворота.
— О да. Ковач, собака тоже способна открыть дверь — если сможет дотянуться до ручки. А ты когда?нибудь видел собаку, сперва снявшую дверь с петель, а потом повесившую ее на место?