— Да?а… И не один Сян страдает бессонницей. Кажется.
Встав на ноги, я поморщился, ожидая, пока мое боевое тело отреагирует на сигнал подъема. Кажется, Сян сражался именно с этим эффектом. Тело, уже имеющее повреждения, всегда с трудом отзывается после пробуждения. Симптомы грядущей смерти, как бы слабо это ни отражалось на функциональности. Вместе с болевыми ощущениями, приходящими постепенно, с возрастом, они представляли собой индикатор с мерцающим на нем обратным отсчетом. И времени больше нет. Пип?пип…
Послышался звук очередного удара.
Ий?я?я!
— Отлично.
Двумя пальцами я надавил на глаза.
— Кажется, я проснулся. Щетка уже свободна?
Шнайдер передал мне освободившийся привод. Сменив чистящую насадку, я включил моторчик и шагнул в нишу. Проснись и пой.
К моменту, когда я вышел в общее пространство купола, одетый и пришедший в более или менее нормальный вид, Сян уже сбросил пар. Упершись в землю широко расставленными ногами, он стоял на одном месте, лишь слегка покачиваясь из стороны в сторону, и производил замысловатые защитные движения. Стол и стулья были отставлены в сторону так, чтобы освободить центр помещения. Мебель перекрыла выход из купола. Снаружи просачивался свет — такой же синий, как и окружавшая наш дом песчаная пустыня.
Я взял из диспенсера банку «колы» с амфетамином, «специально для военных». Наблюдая за остальными, сорвал крышку и начал пить.
— Там что?нибудь было? — Сян спросил и, повернув голову ко мне, широким движением руки поставил блок справа. Я заметил, что прошлым вечером он смог улучить несколько минут, чтобы остричь копну волос «Маори» до аккуратной щетки сантиметра в два, не более. С такой прической открытое лицо казалось скуластым и суровым.
— Тренируешься каждое утро?
— Й?е?сс! — прозвучал хлесткий ответ.
С такой прической открытое лицо казалось скуластым и суровым.
— Тренируешься каждое утро?
— Й?е?сс! — прозвучал хлесткий ответ. Блок и два контрудара — в пах и в грудь. Он мог действовать очень быстро, если хотел.
— Впечатляет.
— Это необходимость. Ий?я?я!
Еще выпад, наверняка смертельный. В висок. Атака в комбинации с блоками и мгновенный выход назад. Очень красиво.
— Всякое умение нужно закреплять. Повторенье — мать ученья. Лезвие становится острым, если его точат.
Я согласно кивнул:
— Хаяси.
Град ударов немного ослаб.
— Ты его читал?
— Нет. Однажды мы встретились лично.
Сян остановился и взглянул мне в лицо.
— Ты видел Тора Хаяси?
— Я старше, чем ты думаешь. Мы вместе высаживались на Адорационе.
— Ты Посланник?
— Был им.
Секунду он сомневался. Возможно, принял мои слова за шутку. Потом перевел обе руки вперед и, накрыв кулак правой руки ладонью левой на уровне груди, скромно поклонился.
— Такеши?сан, если я вас обидел вчера, сказав о страхе, приношу свои извинения. Я глуп.
— Проблем нет. Я не обиделся. Так или иначе мы все знакомы с этим чувством. Ты собирался позавтракать?
Он ткнул рукой в пространство общей комнаты, где у завешенной синтетическим ковром стены стоял стол. В неглубокой посудине лежали свежие фрукты и нечто, похожее на нарезанный крупными кусками ржаной хлеб.
— Ничего, если составлю компанию?
— Я был бы… это честь для меня.
Мы все еще ели, когда после двадцатиминутного отсутствия в купол вернулся Шнайдер.
— Совещание в главном куполе. Через пятнадцать минут, — бросил он через плечо, скрываясь в секции для сна. Через минуту он снова появился перед нами:
— Слышали? Сутьяди всех собирает.
Сян уже наполовину поднялся, когда я жестом пригласил его сеть на место.
— Расслабься. Он сказал — пятнадцать минут.
— Хотелось бы принять душ и переодеться, — ответил Сян довольно чопорно.
— Подождут. Я скажу, что ты уже идешь. И доешь свой завтрак, ради всего святого. Через пару дней горло будет драть так, что едва ли сможешь глотать. Пока можно, наслаждайся вкусом.
Сян сел, и на лице его появилось странное выражение.
— Такеши?сан, можно я спрошу?
— Почему я больше не Посланник? — По глазам я понял, что угадал. — Назови это моральным кризисом. Мне повезло попасть на Иненин.
— Я про это читал.
— И опять Хаяси?
Он молча кивнул.
— Ну что же, это хорошо. Хаяси написал довольно точно, но ведь его там не было. Потому он и сделал весьма неопределенные выводы. То есть не считал себя вправе судить. Но я был там и имею право говорить по существу. Там нас цинично поимели. Никто не знает, каковы были истинные намерения, но я лично считаю, что причины не имеют значения. Там умерли мои друзья. Реально умерли. Умерли, хотя в том не было необходимости. Важно только это.
— Но как солдаты мы должны…
— Боюсь огорчить тебя, Сян. Есть желание стать лучше. Теперь я пытаюсь не думать о себе как о солдате.
— И кем вы себя считаете? — Он говорил подчеркнуто вежливо, но повел себя более напряженно. И окончательно забыл про тарелку с едой. — Кем вы собираетесь стать?
Я пожал плечами:
— Трудно дать определение. Кем?то более совершенным. Возможно, наемным убийцей, почему бы нет? — Его глаза вспыхнули, и я тяжело вздохнул. — Сян, извини, что я огорчил тебя, но ведь это правда. Возможно, ты не желаешь признать это, как и большинство солдат.
— Сян, извини, что я огорчил тебя, но ведь это правда. Возможно, ты не желаешь признать это, как и большинство солдат. Надев форму, вы говорите, что навсегда отказываетесь от права на собственные решения — относительно всей вселенной и относительно своих отношений с ней.
— Это квеллизм, — сказав так, он отпрянул от стола.