— Звучит вполне знакомо.
— Понимаю. — Несколько секунд Вордени молчала. — Впрочем, могло быть еще что?то. Знаешь, ведь в тот вечер, впервые увидев ворота… Мы все были как пьяные. Хорошенько отметили находку, приняли всякой химии и несли бог знает какой вздор. Все без умолку твердили о профессиональной карьере на Латимере и о том, что Земля выпишет мне почетную степень. — Она рассмеялась. — Кажется, в тот момент я произнесла прочувствованную речь. Я не очень хорошо помню часть вечера. И тогда не помнила, на следующее утро. — Таня вздохнула и сразу погрустнела. — Следующим утром мы размышляли трезво. Мы знали: отослав отчет, потеряем все. Гильдия возьмет нас в оборот, прислав политически надежных людей для контроля над проектом, а нас вывезут обратно, одобрительно похлопав по плечу. Да, мы вернемся из академического небытия, но какой ценой! Да, нам разрешат печататься, однако не позволят внести в тексты «слишком много Вышински». У нас останется работа, но никогда не будет свободы. Консультирование… — Судя по тому, как Вордени произнесла это слово, понятие несло негативный оттенок. — Консультирование чужих проектов. Нам хорошо заплатят, и это будет плата за молчание.
— Лучше, чем ничего.
Она состроила гримасу.
— Если бы я хотела служить запасной подстилкой у какого?нибудь политически удобного мудака, не стоящего половины моих знаний и опыта, то ездила бы на простые раскопки, как все. Настоящая причина, почему я оказалась здесь, состоит в том, что если быть, то быть первой. Я хотела копать то, что считала нужным. Чтобы доказать свою правоту в некоторых принципиальных вопросах.
— А другие — они верили, как и ты?
— Да — в итоге. А сначала подписали контракт, потому что искали работу и в тот момент никто больше не вербовал скрэчеров. Пара лет, прожитых на обочине — и человек меняется. Обретаешь энергию, чувствуешь злые импульсы.
Я согласно кивнул.
— Возможно ли, что двоих из них мы нашли в сети?
Она смотрела в сторону.
— Вполне возможно.
— Сколько их было? Тех, кто мог вернуться, чтобы открыть ворота.
— Я не знаю. Человек шесть обладали квалификацией, а два или три в принципе могли это сделать. Арибово. Возможно, Венг. Течакриенграй. Они были способнее остальных. Но открыть ворота самостоятельно? Или даже вместе, даже имея наши записи…
Таня покачала головой:
— Ковач, не знаю. Как сказать… в другое время, с другой командой… Кто знает, как эти люди работали бы при совершенно иных обстоятельствах? Ковач, сейчас я не уверена даже в собственных возможностях.
Я тут же совершенно некстати вспомнил, какой она была под водопадом. Внутри что?то больно сжалось. Я с трудом набрел на обрывок незаконченной мысли.
— Хорошо. Но в архивах Гильдии есть сведения о ДНК участников раскопок?
— Да.
— То есть мы можем запросить соответствие с анализами…
— Можем, я точно знаю.
— Однако я не уверен, можно ли получить доступ из нашего лагеря. И, наконец, нужно ли. Мало интереса знать, кто они. Скорее беспокоит — каким образом нашли смерть в этой сети.
Таню слегка передернуло.
— Если эти ребята мои… — Она помолчала. — Ковач, я не хочу знать, кто они. Без такой правды можно жить.
Я подумал, что вполне могу до нее дотронуться. Таня сидела на стуле совсем близко от меня, но казалась полностью ушедшей в себя, многократно завернутой внутрь — как та загадочная конструкция, что нам предстояло открыть.
Я продолжал смотреть, решительно не в состоянии выбрать на ее теле точку прикосновения — такого касания, которое не показалось бы ей грубым, слишком сексуальным или просто нелепым.
Пролетела секунда. И умерла.
— Мне нужно поспать, — сказал я и встал со своего места. — Думаю, тебе тоже. Сутъяди поднимет нас затемно.
Вордени безразлично кивнула. Я больше не занимал ее внимания. Могло показаться, что на нее глядело ружейное дуло. Ствол, нацеленный из прошлого в настоящее.
Я оставил археолога в одиночестве среди развала из небрежно исполненных технографических эскизов.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Я проснулся, почти ничего не соображая — то ли от радиации, то ли от химии, которой нас пичкали во избежание последствий излучения.
Из общего для всего нашего купола окна едва проникал тусклый свет, и сон никак не шел из головы…
Ты видишь, волк из «Клина»? Видишь, клинский волчара?
Семетайр?
Сон исчез одновременно с новыми звуками. В нише умывальника кто?то яростно чистил зубы. Выкрутив шею, я увидел Шнайдера, одной рукой вытиравшего голову полотенцем и одновременно обрабатывавшего рот штатным приводом зубной щетки.
— Доброе утро, — промычал он сквозь пену.
— Доброе.
Я сделал над собой усилие и сел.
— Который час?
— Пять с небольшим.
Шнайдер пожал плечами. Словно извиняясь, он отвернулся к раковине, затем сплюнул.
— Я не поднялся бы так рано, но Сян занялся своими боевыми искусствами, и мне все равно не спалось.
Я навострил уши. Сквозь шелест синтетических занавесок нейрохимия слуха донесла вполне отчетливые звуки. Кто?то тяжело дышал и хлопал полами одежды.
— Чертов псих, — пробормотал я.
— Да ладно тебе. На этом берегу мы в хорошей компании. Думаю, им требовалось именно это. Половина завербованных — натуральные психи.