Хэнд стоял, наблюдая за происходящим.
— Думаю, вы оба должны были это знать, — проговорил он.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Дэнгрек.
Небо — как выцветшая хлопчатобумажная ткань. Голубизна, оттененная перьями белых облаков, плывущих высоко и далеко. Солнечный свет — достаточно отфильтрованный, но заставляющий прищурить глаза.
Солнечный свет — достаточно отфильтрованный, но заставляющий прищурить глаза. Его тепло, скользящее по моей коже. Легкий ветерок, идущий с запада, и листва, сорванная с чахлой местной растительности и летающая около нас.
На горизонте догорал Заубервилль. Дым поднимался вверх на фоне выцветшего полотна неба, точно следы от испачканных нефтью пальцев художника.
— Что, Ковач, теперь ты доволен собой?
Таня Вордени произнесла это мне на ухо, негромко, когда вышла вперед, чтобы посмотреть на побережье. Слова были первыми, обращенными ко мне с момента, когда Хэнд объявил о происшедшей бомбардировке. Я принял ее игру:
— У меня возражение: это преступление прошу записать на счет Кемпа. — И подошел ближе. — Наконец, не делай вид, будто этого не ожидала. Ты не хуже других знала, что так будет.
— Да, но меня переполняют ощущения.
Картина на самом деле крепко ударила по мозгам. Ролик крутили на бесчисленных экранах по всему зданию «Мандрагоры», повторяя раз за разом. Кадры сняли операторы военной хроники. Яркая, с булавочную головку точка в полной тишине вырастала в огненный пузырь, звук возникал после. Сквозь грохот на фоне разраставшегося огромного грибообразного облака звучали бессвязные комментарии. Потом шел повтор. Компьютер оцифровал изображение, встроив ролик в нашу виртуальную систему. Серого пятна неопределенности больше не существовало.
— Сутъяди, развертывай группу.
Из динамика прозвучал голос Хэнда. Последовал обмен отрывистыми репликами, и я с раздражением снял наушники. Сзади послышался топот, но мое внимание уже переключилось на Таню Вордени, вернее, на зажатую позу, в которой она застыла. Продолжая смотреть в сторону полуострова, она произнесла:
— Надеюсь, они погибли быстро.
— Да, прямо как в песне: «Не бывает быстрей».
— Госпожа Вордени…
Оле Хансен. Голос напомнил о его прежних, ясных голубых глазах, странным образом узнаваемых за взглядом совсем иных — широко расставленных карих глаз, принадлежавших новому телу.
— Пора осмотреть место работ.
Издав звук, отдаленно напоминавший смех, Таня ничего не добавила. Хотя что?то явно просилось на язык.
— Конечно. Иди за мной.
Я проводил взглядом их фигуры, спускавшиеся по крутому склону в сторону пляжа.
— Эй! Посланник!
Пришлось обернуться. Передо мной предстала сцена: вверх по склону рулила Иветта Крюиксхэнк в своем новеньком теле серии «Маори» с болтающимся на груди лазером и целой коллекцией из надетой на голову разнокалиберной оптики. Дождавшись, пока она вскарабкается наверх, не раз и не два споткнувшись в высокой траве, я спросил:
— Как тебе новое тело?
— Это… — Она покрутила головой и подошла ближе, повторив несколько тише: — Это такое… отчасти странное чувство, понимаете?
Я кивнул. Первая смена моего тела произошла достаточно давно, по личному, субъективному времени — тридцать лет назад. На самом деле прошло уже двести лет, но такое невозможно забыть. Шок на самом деле не пройдет никогда.
— К тому же я кошмарно ослабла, — Крюиксхэнк ткнула пальцем в тыльную сторону кисти и шмыгнула носом. — Как же так: тебе дали чудесную темную кожу, а мне?
В ответ пришлось напомнить:
— Меня не убили. Зато, когда столкнемся с радиацией, твое мнение переменится. Это тело держит излучение в два раза лучше моего.
— Какая разница, если конец в любом случае один.
— Это всего лишь тело, Крюиксхэнк.
— Ладно, тогда покажи мне свой фокус, Посланник. — Издав смешок, она взяла лазер за ствол, взглянув на меня искоса из?за разрядника. — Считаешь, можно увлечься девчонкой с таким белым телом?
Сомневаюсь.
Тела серии «Маори» делали длиннорукими и широкоплечими. И действительно со светлой кожей, что особенно бросалось в глаза сразу после выхода клона из банки. Все же лица их были скуластыми, с широко посаженными глазами, большими губами и выдающимся носом. «Девчонка с белым телом». Хорошая шутка. Нет, даже на поле боя, в камуфляже…
Крюиксхэнк сказала:
— Выглядишь так, словно прицениваешься к корове.
— Извини. Я задумался.
— Забудь. Я не настолько озабочена. Говорят, ты воевал в этих местах?
— Пару месяцев назад.
— На что это похоже?
Я пожал плечами.
— На то, что по тебе без перерыва стреляют. В воздухе полно металла, летящего к цели. Обычная ситуация. Почему спрашиваешь?
— Говорили, «Клину» крепко досталось.
— С моей позиции обстановка виделась именно так.
— Тогда почему Кемп пошел на использование ядерного оружия? Имея хорошую позицию?
— Крюиксхэнк… — я начал было говорить и тут же замолчал, погрузившись в раздумье: как преодолеть барьер непонимания, свойственного юности? Ей всего двадцать два, и, как все двадцатидвухлетние, она считала себя вечной и думала, что вселенная нарочно вращается вокруг нее. Тот факт, что ее убили, теперь служил лишь подтверждением личного бессмертия. Ей не могло даже присниться, что есть мир, в котором значение прошлого опыта не просто мало: он просто не имеет смысла.