Я удивленно захлопал глазами:
— Не знал, что там применяли химию.
— Нет, не применяли… По крайней мере официально — нет. Но, как мне объяснили, была одна спецоперация… — лицо докторши приняло извиняющееся выражение:
— Большую часть мы вычистили, а кое?где запустили регенерацию, приняв меры от вторичных инфекций. Еще несколько месяцев полноценного отдыха — и вы могли бы прийти в полный ажур. Но как я уже… — тут она пожала плечами:
— Короче, постарайтесь не курить. Занимайтесь спортом. Как бы поточнее выразиться… сама не знаю, за каким хером все это нужно… Ведите здоровый образ жизни.
Я пытался. Начал гулять по госпитальной палубе. Гонял воздух через выжженные легкие. Разрабатывал плечо. За каким хером это нужно?
Палубу переполняли такие, как и я, бездельники — мужчины и женщины, делавшие те же упражнения на свежем воздухе. Некоторые оказались мне знакомы.
— Здорово, лейтенант!
Ба… Тони Леманако. Лицо его состояло в основном из лоскутьев, перемежавшихся зелеными полосками в местах, где парню имплантировали биомассу. Он еще и улыбался, правда, чересчур скалился — зубы слишком хорошо просматривались по всей левой стороне.
— Лейтенант, так вы это сделали! Путь отхода… — он обернулся, озираясь в толпе:
— Эй, Эдди. Квок… Здесь наш лейтенант, который всех вытащил.
Квок Юэн Юй. Обе глазницы девушки были заполнены ярко?оранжевым инкубационным гелем. Выносная камера, ловко приваренная к черепу, обеспечивала хороший обзор и — что удобнее всего — передавала информацию непосредственно в мозг. Руки помаленьку отрастали, но молодая ткань, сквозь которую просвечивал черный углепластиковый каркас, казалась еще влажной на вид и кровоточила.
— Лейтенант… Мы полагали, что…
— Лейтенант Ковач! — окликнул кто?то.
Эдди Мунхарто. Этот держался в вертикальном положении за счет специального мобилизирующего костюма, позволявшего биосреде по чуть?чуть регенерировать левую руку и обе ноги из обрубков, предусмотрительно оставленных его телу «умной» шрапнелью.
— Рад встрече, лейтенант! Видите, мы все идем на поправку. 391?й взвод вернется и еще даст просраться этим «кемпам». Как пить дать… Месяца через два, не позже.
В последнее время для воевавших за Кареру наемников «Клина» поставлялись тела, произведенные в компании «Кумалао биосистемз».
Эти совершенные в своем роде творения человеческого разума предлагали владельцу многочисленные полезные опции. В том числе систему, ограничивавшую выброс серотонина, что пробуждало склонность к агрессии, и мгновенно просыпавшиеся гены настоящего волка, способствовавшие улучшению реакции и проявлению совершенно звериной жестокости. Впрочем, при сохранении преданности хозяину.
При взгляде на стоявшие вокруг искалеченные, но живые остатки взвода к горлу подступил комок.
— Мужики, мы их пробили… что, нет? — произнес Мунхарто, жестикулировавший отростком руки, как тюлень ластом. — Я смотрел вчерашние новости.
Микрокамера Квок взвыла моторчиком:
— Вы примете команду над новым 391?м, сэр?
— Эй, Наки! Ты где, мужик? Здесь наш лейтенант…
Больше я на палубу не выходил.
Шнайдер нашел меня спустя сутки. Сидя в офицерской палате для выздоравливающих и уставившись в иллюминатор обзора, я дымил сигаретой. Глупо, но, как точно подметила доктор, за каким хером все это нужно… Какое значение имеет собственное здоровье, когда в любой момент твою плоть может оторвать от тела летящая навстречу сталь или сожрать химия.
— Ба?а… лейтенант Ковач.
Я узнал его не сразу, лишь через секунду?другую. Боль меняет человеческие лица. И тогда мы были основательно заляпаны кровью.
Для начала, глядя сквозь дым своей сигареты, я принялся уныло гадать: не очередной ли это собрат по оружию, желавший побалаболить о войне до победного конца. Наконец что?то неуловимое, сквозившее в манере его поведения, включило память и вытащило на свет день нашей загрузки в госпиталь. Несколько удивляло затянувшееся присутствие такого пациента на борту госпиталя. Не менее странным выглядело его появление в палате. Я сделал жест, приглашая гостя сесть.
— Благодарю. Я, гм?м… Ян Шнайдер, — он протянул руку. Последовало короткое пожатие, и Шнайдер тут же потянулся к моим сигаретам. — На самом деле мне показалось, что вы не… гм… не ранены.
— Зря вы так думаете. Я был ранен.
— Ранение… гм… ранения влияют и на ваше сознание, и на память.
При этих словах я нетерпеливо дернулся. Шнайдер продолжил:
— Позвольте мне не думать о чинах и всем таком… гм…
— Слушайте, Шнайдер, уж это действительно не важно, — я закашлялся, втянув облако дыма глубже, чем следовало. — Имеет значение одно: как прожить достаточно долго, чтобы выбраться из этой мясорубки. Еще раз напомнишь — и получишь в морду. В остальном я тебя не ограничиваю, можешь выделываться как хочешь. Все понял?
Нервозность Шнайдера сменило навязчивое желание отгрызть себе ноготь. Выслушав мою речь, он вытащил большой палец изо рта и осклабился. Потом засунул на то же место сигарету. Дым он выпустил довольно изящно, прямо в иллюминатор, за которым открывался сказочный вид на поверхность планеты. Затем уставился на меня взглядом хищника. Наконец Шнайдер кивнул, и его язвительный тон перешел в новое качество.