Нет, не иди по стрелкам…
Свернув налево, я двинулся вперед по коридору, не обследованному нашей экспедицией. Некоторое время машины шли следом, потом отстали и повернули назад.
Вдруг показалось, что я слышу какое?то движение. Глаза метнулись из стороны в сторону, потом вверх. Уже смешно. Возьми себя в руки, Так. Это всего лишь тетрамет. Ты принял большую дозу и теперь ловишь обычные глюки.
Еще несколько залов и переходы — криволинейные, то и дело пересекавшиеся, но всегда просторные и с высокими потолками. Я старался не смотреть вверх, чтобы не кружилась голова. Боль в пробитой осколками гранаты ноге немного стихла. Так работало измотанное радиацией тело и так действовал все тот же тетрамет. Время от времени ноющей болью отзывались разрезанная ладонь и локоть. Яростная энергия, еще недавно владевшая мной, превратилась в неровное ощущение скорости. Она прорывалась наружу пароксизмами неожиданного веселья, во время которых я непроизвольно хихикал.
В таком интересном состоянии я непонятно зачем подался назад, вдруг очутившись в тесном замкнутом пространстве. Я обернулся и обнаружил себя лицом к лицу с последним из марсиан.
Иссохшие мембраны крыльев были плотно обернуты вокруг скелета. Труп примостился на невысоком насесте, навсегда застыв в таком положении. Удлиненный череп поник, наклонившись вперед и закрыв некогда излучавший свет грудной орган. Глаза марсианина были закрыты. Но…
Подняв клюв, он смотрел на меня.
Нет. Ни хрена подобного.
Наклонив голову, я приблизил лицо к трупу и всмотрелся. На длинную затылочную кость неведомо откуда упал блик света.
— Просто немного посижу здесь, — уговаривал я себя, пытаясь справиться с новым приступом веселья. — Здесь тихо. Всего пару часов… Так нужно.
Опершись на здоровую руку, я осел на пол и прислонился к стене. Рука бережно сжимала пистолет. Тело, словно червяк, расслабленно провисло в мобилизирующем костюме — напоминая желе, лишенное воли и не желавшее о^. ивить свой внешний скелет. Взгляд устремился ввысь, в пространство зала, и на некоторое время почудилось, будто я вижу неясные тени пляшущих в воздухе крыльев. Казалось, они хотели вырваться из стен.
В какой?то момент стало понятно, что крылья трепещут в моей собственной голове, и я почувствовал, как их тонкие, словно бумага, мембраны касаются внутренней поверхности черепа. Они царапали глаза, очень больно, мешая смотреть по сторонам, — то серые, то черные, серые — черные, серые — черные, черные, черные…
И, наконец, жалобный вой, словно печальная песня…
— Просыпайся, Ковач.
В первый момент голос показался мягким. Кто?то бесцеремонно теребил мою руку. Глаза, казалось, заклеил1- насмерть. Подняв руку, я натолкнулся на округлое стекло гермошлема.
— Очнись.
Снова голос, на сей раз — более грубый. По нервам сразу побежала тонкая волна адреналина. Моргнув, я навел зрачки на резкость. Марсианин замер на насесте в той же позе — все нормально, так — но теперь его загораживала другая фигура, одетая в полисплав и стоявшая в опасной близости. Три или четыре метра… Вне зоны досягаемости. И «Санджет», направленный в мою сторону.
Мою руку никак не оставляли в покое. Скосив глаза вниз, я увидел одну из марсианских машин, с целым набором тонких щупов хлопотавшую над перчаткой скафандра. Отмахнувшись, я прогнал машину. Сперва отступив назад, непонятная конструкция заторопилась прочь, словно принюхиваясь.
Карера расхохотался. Его смех прозвучал внутри моего шлема слишком громко. Показалось, будто трепетавшие в голове крылья каким?то образом расширили внутренний объем черепа — словно найденные в этом зале высохшие останки оказались более прочными, чем мои собственные кости.
— Неплохо, правда? Чертова образина сама привела на это место. Не веришь? Такая вот услужливая бестия.
Теперь и я засмеялся, не подобрав иной, более уместной реакции. Карера присоединился и, хохоча во весь голос, поднял левую руку с моим пистолетом.
— Ты хотел убить меня вот этим?
— Было одно сомнение.
Смех тут же прекратился. Под поднятым забралом шлема его лицо казалось осунувшимся. Я подумал: наверное, следуя за мной по коридорам марсианской архитектуры, Карера провел этот час в огромном напряжении.
Сжав ладонь, всего один раз, я втайне надеялся проверить — вдруг оружие Леманако не имеет персонального кода и подобрать его разрешено любому человеку из «Клина». Поймав движение взглядом, Карера покачал головой. Потом бросил пистолет мне.
— В любом случае он не заряжен. Можешь взять, раз так хочется. Некоторым помогает. Очевидно, так легче принять свой конец. Вероятно, заменяет руку мамаши. Или собственный член. Хочешь умереть стоя?
— Нет, — негромко произнес я.
— Откроешь шлем?
— Зачем?
— Просто как вариант.
— Исаак… — Я прокашлялся, освобождая горло от налета какой?то липкой паутины. Слова с трудом продирались наружу. То, что я собирался сказать, показалось неожиданно важным. — Исаак, мне очень жаль.
И тебе будет…
Это ощущение появилось и подступило вдруг, как слезы к глазам. Словно желание завыть по?волчьи над трупами Леманако и Квок… У меня перехватило горло.
Карера без выражения ответил:
— Это хорошо. Но несколько поздновато.