— Под столом. Нет, сюда. Ковач, не имеет значения — было это или не было. Склоняюсь думать, что было. Хотя по большому счету — все равно. Я обязан следовать уставу, а наказание должно быть неотвратимым и наглядным уроком. Если это устраивает, снова получишь должность плюс новых людей под команду. Нет — покидаешь строй и занимаешь место на разделочном столе.
— Леманако и Квок такое не понравится.
— Конечно. Но они оба солдаты «Клина», и они выполнят приказ. Если им скажут, что это на пользу.
— Не слишком похоже на преданность.
— Преданность — валюта, ничем не хуже любой другой. Что зарабатываешь, то можешь потратить. А укрывательство человека, известного как убийца людей из «Клина», перевесит все твои прошлые подвиги. Любые подвиги.
Карера отпустил край стола и сел прямо. Судя по положению тела, игра была закончена. Обычно он завершал словесный спарринг именно так: последний раунд должен остаться за ним. Таким я видел Кареру в ущелье Шалаи, когда вокруг нас отступали правительственные части, а сверху, из штормового неба, как град сыпались десантники Кемпа. Тогда отступать было некуда.
— Не хочу тебя потерять, Ковач. И не желаю подвергать ненужному стрессу солдат, которые пойдут за тобой. В конце концов, «Клин» означает большее, чем просто один человек из его состава. Недопустимы и внутренние конфликты.
Всеми брошенный, лишенный огневой поддержки и оставленный под бомбами в Шалаи, чтобы умереть, Карера два часа держался в городских развалинах. Пока их не накрыло штормом, сильно ограничившим видимость. Тогда он повел людей в рукопашную контратаку сквозь ветер и клубы пыли. Не разобравшись в ситуации, десантники струсили, отступив в невероятной панике. Когда шторм закончился, ущелье оказалось завалено трупами кемпистов, а «Клин» потерял всего два десятка бойцов.
Он снова придвинулся ближе и сказал, уже без всякой злости:
— Я высказался достаточно ясно, в конце?то концов? Лейтенант, эта жертва необходима. И может не нравиться нам обоим, но… Пока мы принадлежим «Клину»… Такова цена.
Я кивнул.
— Так что, ты готов, проехали?
— Исаак, я умираю. Если к чему?то и готов, то должен немного поспать.
— Понимаю. Не стану задерживать. Итак… — Он взмахнул рукой, и над рабочим столом ожил объемный экран.
Не стану задерживать. Итак… — Он взмахнул рукой, и над рабочим столом ожил объемный экран. Я со вздохом попытался навести на резкость. — Группа вторжения отследила траекторию возвращения «Нагини» и в результате вышла чертовски близко к причальному порту марсианского корабля. Леманако докладывал, что не обнаружил никаких органов управления шлюзом. Как вы попали внутрь?
— Вход оказался открытым.
Не успев выстроить достоверную ложь, я решил не скрывать того, что Карера мог узнать на допросах достаточно скоро.
Он недоверчиво прищурился.
— На военном корабле? Звучит неправдоподобно.
— Исаак, этот корабль накрыт силовым полем, граница которого проходит по крайней мере в двух километрах от корпуса. На кой хрен запирать причальный порт?
— Ты видел сам?
— Да. Действует впечатляюще.
— Гм…
Карера слегка перестроил изображение.
— Электронные ищейки нашли человеческие следы, уходившие в глубь корабля на три или четыре километра. Однако обнаружили вас на посту наблюдения, всего в полутора километрах от входа.
— Что было нетрудно. Мы отмечали свой путь огромными знаками из иллюминия.
Карера мрачно взглянул на меня.
— Так вы ходили в глубь корабля?
— Лично я — нет. — Отрицательно качнув головой, я немедленно пожалел об этом движении. Каюта закачалась перед глазами, выпадая из фокуса и возвращаясь обратно. Секунду я ждал. — Кое?кто ходил. Не знаю, как далеко.
— Похоже, были организационные трудности?
Я раздраженно бросил:
— Вовсе нет… Впрочем, не знаю. Исаак, научись удивляться. Поможет, когда окажешься на корабле.
— Так… э?э… получается… — Он замялся, и я даже не сразу осознал, что командир явно сконфужен. — Ты… э?э… Говоришь, вы видели призраки? Ну, там?
Пожав плечами, я не сумел удержать язвительный смешок.
— Мы видели нечто. До сих пор не уверен, было ли это наяву. Подслушиваешь за своими гостями? Нехорошо, Исаак.
Заулыбавшись, Карера сделал жест, будто хотел извиниться.
— Привычки Ламона. Хочешь, не хочешь, а прилипают быстро. Когда он потерял страсть к слежке, оборудование пришлось задействовать мне. Нехорошо, когда такая техника простаивает. — Он вновь обратился к дисплею. — Судя по результатам медицинского обследования, у всех вас есть симптомы тяжелых поражений от контактного разрядника. Разумеется, кроме тебя и Сунь.
— Сунь сама в себя выстрелила. Мы…
Внезапно это показалось необъяснимым. Как невозможно поднять на своих плечах явно тяжелую ношу. Те последние секунды на марсианском корабле: боль и пронзительные ощущения, оставленные его давно погибшим экипажем. И осознание факта: мы сами будем вот?вот вскрыты их болью. Окажемся вывернутыми наизнанку.
Возможно ли передать свои ощущения этому человеку? Исааку Карере, который под огнем вел нас к победе в ущелье Шалаи? Командовавшему в десятках других таких же операций? Как перейти через ясную, как алмазная грань, реальность его прошлого опыта?