Страх неизвестного уходил постепенно. Его сменяло чувство более древнее и более сильное.
Любопытство обезьяны. Черта, о которой я говорил так пренебрежительно, когда общался с Вордени, оказавшись на побережье близ Заубервилля. Инстинкт, заставлявший их скакать по веткам, вереща и тыкая пальцем в пустые глазницы древних каменных идолов — просто так, из любопытства увидеть. И сверкающее, острое обсидиановое лезвие — желание знать.
То самое желание, что вывело нас из джунглей и заставило пройти дорогу из самого сердца заросших разнотравьем равнин центральной Африки. То, что со временем может увести человечество так же далеко, насколько сейчас мы далеки от тех африканских дней.
Шагнув на середину, Хэнд принял вид истинного чиновника. Потом осторожно произнес:
— Попробуем расставить приоритеты. Мне нравится ваше желание увидеть внутри корабля нечто интересное. Я сам хотел бы это увидеть. Но основной задачей является постановка на марсианском судне буя корпорации «Мандрагора». Главную задачу следует выполнить прежде остальных. И я настаиваю, что сделать это нужно силами всей группы. — Он повернулся к Сутъяди. — Капитан, после этого вы вольны предпринять любое детальное исследование.
Сутъяди кивнул.
Если у кого?то и были сомнения относительно состояния марсианского корабля, их окончательно развеяли два часа, проведенные внутри структуры из застывших пузырей. Мы прогулялись вглубь почти на километр, потом вернулись, блуждая по казавшемуся хаотичным нагромождению переходов.
Мы прогулялись вглубь почти на километр, потом вернулись, блуждая по казавшемуся хаотичным нагромождению переходов. В некоторых местах уровень входа оказывался выше, в других — чуть ниже пола. В остальных помещениях вход располагался чересчур высоко, и в них проникали либо Сунь вдвоем с Вордени, использовавшие заплечный гравитатор, или вторая пара — Сян и Депре.
Мы не обнаружили ни одного признака жизни. Ничего.
Машины, мимо которых мы проходили, игнорировали нас. Никто и не пытался подойти слишком близко, не желая вызвать их реакцию.
Постепенно двигаясь в глубину корабля, мы начали встречать другие структуры. С некоторой натяжкой их можно было назвать коридорами: протяженные, обширные помещения с овальными яйцеобразной формы входами. Способ формирования этих конструкций не слишком — отличался от уже виденных пузырей, несколько модифицированных для какой?то цели.
Пока мы ждали Сунь, обследовавшую одно из помещений, я поделился своими впечатлениями с Вордени:
— Знаете, что оно напоминает? Похоже на надувную опалубку. Словно первоначально они возвели как бы основу, а потом… — Я даже наклонил голову, стараясь подыскать ускользающее сравнение. — Даже не знаю… Будто они накачали внутрь какой?то плотный аэрогель, заставив конструкцию раздуться, а потом подождали, пока все застынет.
Вордени устало улыбнулась.
— Возможно. Что?то вроде этого. Говорит об их глубоком знании сопротивления материалов. Об умении заранее смоделировать все в таких масштабах.
— Может — да, может — нет.
Я ухватился за свою мысль, стараясь сложить ее по?иному, как оригами.
— В космосе форма может не иметь особого значения. Что получится, то получится. Потом вы заполняете пространство тем, что необходимо: двигатели, жизнеобеспечение, вооружение…
— Оружие? Разве это военный корабль?
— Это я для примера сказал. Но…
Из переговорного устройства послышался голос Сунь:
— Здесь что?то есть. Что?то вроде дерева или…
Случившееся вслед за этими словами было невозможно объяснить.
Я услышал звук. Уверен, что услышал это за долю секунды до того, как из купола, который обследовала Сунь, возник низкий колокольный звон. Эта уверенность произвела на меня сильное впечатление, словно эхо развернулось, распространяясь в противоположном времени. Если так сработало подсознание или пресловутая «интуиция» Посланника… Такое могло лишь присниться.
— Сонгспир, — сказала Вордени.
Я слушал, как умолкало эхо, и старался побороть дрожь от выброшенных в кровь феромонов. Вдруг захотелось вернуться, оказаться по ту сторону ворот и встретиться с опасностью лицом к лицу. Нанобы — так нанобы. Или радиация.
Вишня и горчица. Одновременно со звуком я почувствовал неожиданную смесь из двух запахов. Сян изготовил «Санджет».
Всегда сосредоточенный, Сутъяди слегка поморщился.
— Что это было?
— Сонгспир, — ответил я, с трудом отыскав информацию в глубине еле ворочавшегося рассудка. — Марсианское комнатное растение.
Я видел одно такое, еще на Земле. Его откопали из марсианского грунта на том месте, где оно некогда росло и потом стало камнем, превратившись в объект страсти богатых коллекционеров. Окаменелость отзывалась на прикосновение, даже на легкий ветерок. Оставаясь ни живо ни мертво, это растение продолжало источать запах вишни с горчицей. И пело. Не попадая ни в одну категорию земной науки.
Вордени нужно было знать.
— Где оно висит?
— Растет прямо из стены. Как коралл…
В голосе Сунь звучало уже знакомое изумление.
Отступив немного назад, чтобы дать место для толчка, Вордени потянулась к ручке управления гравитатора.
Послышался тонкий вой ожившего двигателя.
— Я сейчас приду.