— А чего мне бояться? — пробурчал Егор. — Бредни все это, сказки, чтоб сопливых младенцев пугать.
— Как же сказки? — подпустила наивности Глаша. — Вон у тети Дуси оборотни свинью загрызли. Так она их своими глазами видала — здоровые такие, мохнатые.
— У страха глаза велики, — отмахнулся кузнец, — обычные волки. Вот поймаем — сама померяешь. Хочешь, линейку дам?
— Уговорил! — засмеялась она. — Да только как же с чудищем краснорылым быть? Тоже примерещился — каждому по очереди?
— Кому, может, и примерещился, — угрюмо кивнул Егор. — Остальные от россказней перепугались — и за каждым кустом, поди, стали выглядывать. Всяко веселее, есть о чем хоть языки почесать.
— А тебе самому, Егор Кузьмич, ничего не мерещилось? — прищурилась Глаша. — Совсем-совсем?
Кузнец покраснел, засопел, отвел глаза.
— Ничего! — выдавил он. — Чай, не совсем дурак, чтоб в сказки верить…
В городе, в дверях церковной лавки, Феликс второпях едва не столкнулся с выходившим оттуда человеком.
— Простите! — извинился он, случайно толкнув плечом.
— Je te pardonne [66] ,- процедил мужчина сквозь зубы, смерив Феликса взглядом.
— Je te pardonne [66] ,- процедил мужчина сквозь зубы, смерив Феликса взглядом.
Тот удивленно обернулся, посмотрел ему вслед: мешковатый длиннополый темный плащ, тяжелые не летние сапоги, надвинутая на глаза шляпа. Еще один странный иностранец?..
— Ну и господин только что заходил! — не мог успокоиться приказчик в лавке. — Все серебро скупил махом! Я ему — да зачем вам столько крестиков? А он — крестников много, подарю, чтоб надолго запомнили! Ну бывает же!..
Покинув лавку, таинственный незнакомец пересек площадь и вошел в трактир. Сел за свободный стол — коих по дневному времени было предостаточно, — но шляпу снимать не торопился.
— Чего изволите? — подскочил к нему трактирщик.
— Эй, хозяин! Ик… Ты куда?! Я тебе еще не все рассказал! Ик… — крикнул ему вслед оставленный без внимания парень, едва видный из-за стены расставленных на столе бутылей.
— Скажи-ка мне, милейший, — произнес француз, и трактирщик напрягся, вытянул шею, стараясь правильно разобрать исковерканные акцентом, но вроде бы русские слова, — Я ищу своего друга. Он итальянец, молодой, хорошо одет. Не слыхал, не появлялся он в ваших местах? — И, покопавшись в кармане пыльного плаша, вытащил золотой медальон на цепочке и монету. Трактирщик монету взял, с интересом разглядел протянутую вещицу — более отделку каменьями, чем выписанный лаком на овале портрет, размером с крупную сливу.
— Нет, ваша милость, такого не видали-с, — вздохнул он, выпуская из рук медальон, выдернутый обратно за цепочку, — Хотя… Вы вон у того господина спросите. Он мне уж битый час на какого-то итальянца жалуется. Вдруг да ваш окажется. — И указал на бурчащего что-то неразборчивое за бутылками клиента.
Тот при ближайшем рассмотрении оказался Артуром Генриховичем фон Бреннхольцем, обиженным на жизнь и порядком захмелевшим. Новому собеседнику, подсевшему к нему за стол, баронет обрадовался чрезвычайно и будто старому приятелю немедленно принялся объяснять причину своих несчастий, изливать обиды на всех и вся. Освобожденный наконец от обязанностей слушать эти жалобы, трактирщик с облегчением их оставил и отправился по своим делам.
— Нет, ты понимаешь? — повиснув на плече незнакомца, принялся сбивчиво втолковывать Артур. — Я ее, ик, люблю! А она меня — нет!.. Все из-за него, из-за этого итальянского гада. Друг тоже называется. Она только его ждет не дождется, только его видеть хочет, понимаешь? Не меня!.. Конечно, он же красавец. Итальянец!.. Во, видишь — хорош же, подлец! Ну как ей в такого не влюбиться?! — вопрошал он горестно, тыча указательным пальцем в предложенную миниатюру. — Но я чем хуже? Нет, скажи, брат, чем я ей не приглянулся?.. Эх, не русалка она — кикимора!..
Через недолгое время, отобедав и за компанию изрядно выпив, незнакомец узнал достаточно.
В свою очередь рассказал, что он якобы старый знакомый маркиза. Но они-де поссорились, и Винченце уехал, прихватив с собой одну дорогую ему вещь. И он гнался за ним от Парижа до здешней столицы, но тому удалось снова сбежать. Вновь найти его след помогло только само небо…
— Он еще и вор! — возмутился баронет, ни капли не усомнясь в правдивости слов новообретенного приятеля. — Какого я гада в дом привел! На груди пригрел! Обманщик, вор, коварный соблазнитель!.. Я жажду мсти… гьфу, мести!
— Если вы согласны помочь мне, я помогу вам, — предложил француз.
Они не подозревали, что этот их разговор кто-то подслушает.
Приказчик в церковной лавке попался словоохотливый.
Услыхав о Серафиме Степановиче, он сообщил, что в город настоятель их монастыря пожаловал — проездом в дальний скит уладить кое-какие дела. Остановился недалеко, в трактире напротив. Там сдают дешевые комнаты, а роскошь, как он сам говаривал, монахам не пристала. Феликс поблагодарил за известие.
А войдя в трактир, с порога заметил баронета, заливающего печаль. Не заметить его было сложно — громкое склонение на все лады имени Винченце не могло не привлечь его внимание. Но рядом был француз, и это насторожило Феликса. Так как он знал баронета, а тот его нет, он просто сел за соседний стол и заказал себе кружку холодного кваса. Но на всякий случай развернул широкий лист «Губернских ведомостей» полугодовой давности, оставленных на подоконнике для шлепанья мух…