— Ушли, собаки, — сообщил он. — Так и не смогли догнать — они в болото свернули, а там по следам не побежишь…
И застыл, подняв руки, с кончиком ленты в губах.
— Ну ни на минуту нельзя оставить! — воскликнул, сплюнув волосок. Сунул ленточку в карман.
В густой траве лежал, раскинув руки, охотник — со своим же мечом в сердце.
— М-да, — протянул Винченце, обойдя вокруг тела.
— Это все Финист! — крикнула Ариша и, вырвавшись из рук Глафиры, бросилась к итальянцу.
— Не может быть! — удивился тот, нагнувшись девочке навстречу, подхватил ее на руки.
— Это все он! — затрещала малышка, тыча пальцем в молча стоявшего поодаль Феликса. — Он его ка-а-ак треснет! А этот ка-а-ак размахнется! А он его — вот так! А этот — вот так! А ножик раз — и в дерево! А Финист — прыг мимо! А потом его ж ножиком ка-а-ак проткнет! Тот — ух, и свалился.
— М-да, — повторил Винченце, глядя на вертикально торчащий меч, почти по рукоять вогнанный в тело и в землю. — Хороший ножик… Так как ты сказала — проткнул? — переспросил он с улыбкой.
— Ага! — кивнула крошка. — Вот так вот — и проткнул! Насквозь пр… Ой! — удивилась она. — У меня получается! Р-р-р!.. Глаш, я тепер-р-рь все буквы выговар-р-риваю!
Глафира не выдержала и разревелась. Пришел черед Арише ее успокаивать.
— Поздравляю, Феникс. — Винченце с улыбкой, но и с уважением похлопал его по плечу. — Первая кровь — ее ты запомнишь на всю жизнь. Не дрожи, привыкнешь. Как комаров щелкать станешь, вот увидишь! Поверь, со временем из тебя выйдет отличный охотник за охотниками.
— Не хочу, — произнес Феликс бескровными губами.
— Ну это не тебе уже решать, — мягко сказал Винченце, — . судьбе.
Тело охотника начало таять, на глазах впитываясь, уходя в землю.
— Ну это не тебе уже решать, — мягко сказал Винченце, — . судьбе.
Тело охотника начало таять, на глазах впитываясь, уходя в землю. Скоро среди примятой травы остался торчать один меч. Винченце шагнул к нему и дотронулся пальцами до рукояти. Снизу, от лезвия поднялись длинные языки темного, пурпурного пламени и, объяв клинок, в мгновение сожгли меч в горстку пепла.
Глава 10
Ух ты, чары-колдовство!
Сватался к русалке,
А надел на перст кольцо —
Вмиг взялась за скалку!
Милая-любимая —
Стала вдруг кикиморой…
Артур Генрихович напрасно промаялся все утро, слоняясь по комнатам в ожидании, когда его друг наконец появится. Винченце не спустился даже к завтраку — пока еще есть время, он решил собрать свой дорожный саквояж. На всякий случай, чтоб после второпях при отъезде ничего не позабыть. Он упаковал все, кроме самого необходимого, — в том числе папку с гербарием и пухлую записную книжку. С ними под мышкой он отправился прямиком в библиотеку.
Карауливший под лестницей баронет увязался за ним:
— Доброе утро!
— Угу, — ответил тот, не убавляя шага.
Ворвавшись в библиотеку, Винченце бросил свой гербарий на стол. Туда же следом полетели, шлепаясь, вытащенные с полок географический атлас, латинский словарь, лечебник-травник и засушенная бабочка в рамке под стеклом — желтокрылый махаон.
Винченце уселся за книги, Артур — на широкий подоконник, печально воззрился на затянутые облаками небеса и принялся регулярно тяжко вздыхать. Вскоре Винченце пришлось-таки обратить на него внимание.
— Грустишь? — спросил он, достав из-за пазухи флакончик и сверив надпись на этикетке с записью в книжке.
— Тоскую! — ответил тот, с готовностью развернувшись, едва удержав задетый коленом горшок с розмарином. — Понимаешь, я влюблен!
— Le mie felicitazioni, мой большой поздравлений… — пробормотал Винченце.
— Влюблен безнадежно и безответно!
— Угу. Так и записать — корень сельдерея и мандрагоры…
— Знаешь, как я ее люблю! Я позавчера ее всю ночь прождал — в грозу, под проливным дождем. Весь до ниточки промок!
— Охота в такой непогода гулять?
— Да, а ты тоже дома не ночевал! — обидчиво возразил Артур.
— Я переживать шторм в бунгало у лешего.
— У лесника, что ли?.. А я ее ждал, понимаешь? Надеялся! А она не пришла…
Дверь приоткрылась, в библиотеку заглянул барон:
— Мальчики, вы тут? Занимаетесь? А я Антипова ищу — пропал куда-то, как сквозь землю провалился… Не видали?
— Батя, не мешайте! — воскликнул младший фон Бреннхольц. — Не видите, мы тут науки разбираем. А вы отвлекаете!
— Все, не буду, не буду! — заверил Генрих Иванович и исчез за дверью.
— А нынче ночью, — продолжил баронет, пересев с подоконника на край стола, — они приплыли, ну, как всегда, компанией. Я к ней, спрашиваю: отчего вас вчера не дождался?
А она отвечает: я, мол, тут сторожить не обязывалась. Будто нам воды мало, и так, говорит, в сырости живем, чтоб еще под ливень на берег выходить — никакого удовольствия. И про тебя интересуется — где, мол, будет ли, придет ли? Я говорю — не знаю, не собирался вроде бы.
Она сразу так пригорюнилась, меня не слушает, все зевает, вот так ладошкой прикрываясь. А потом говорит: скучно мне с вами, вы один, без маркиза больше не приходите, видеть вас не хочу! Каково, а?
— Угу. Водой не разводить…
— А я ей: как же так? Я ж вас люблю! А она: слушать, мол, не желаю! Глупости вы говорите, даже не смешно.