Феликс хмыкнул — он уже видел эту ее библиотеку, и что он думает о подобных опусах, не сложно было прочесть на его лице.
— Погоди, голубушка, — остановил зарождавшуюся ссору старец.
— Ты его толком-то разглядеть успела, упыря твоего?
— Да! — подхватил Феликс. — Ты же говоришь, что спиной к двери сидела?
— Ну! — кивнула Глаша. — Но он после вот так ко мне сзади подошел, и я в зеркале…
— Вот! — перебил Феликс, — В зеркале! А вампиры, как всем известно, в зеркалах не отражаются.
— Это еще не доказано! — горячо возразила Глаша. — В полнолуние, может, и не отражаются. А нынче не полнолуние. И вообще, он мне еще у русалок показался очень подозрительным.
— Глупости! У русалок он вел себя как совершенно обычный человек.
— Ах, глупости?! — вспыхнула девушка. — Да что ты тогда мог заметить? Ты глаз не отрывал от этой белобрысой кикиморы!
— Она не кикимора! И они совсем не русалки! Русалки на лодках не плавают.
— А он совсем не иностранец! Он со мной говорил по-русски, как нормальный человек! Чисто и понятно.
— Вот видишь — сама сказала!
— Что я сказала?!
— Что он нормальный человек!
— Ребятушки!..
Серафим Степанович давно пытался вмешаться, стукнул пару раз кулаком по столу, но никто его не замечал.
— Ребятушки, потише! Не то снова сбежится вся деревня, народ тут у них любопытный.
От такого напоминания оба опомнились, поняли, что погорячились, но извиниться друг перед другом не подумали. Глаша гордо вздернула нос и отвернулась. Феликс с хмурым видом налил в кружки кваса из запотевшего кувшина.
— У меня почему-то такое чувство, — начал Серафим Степанович, с кивком приняв пододвинутую ему кружку, — что кое-кто кое-что мне забыл рассказать. Ну я тогда, пожалуй, пойду подремлю перед обедом. А вы сами уж, видно, как-нибудь справитесь…
И окунул усы в холодный квас, хитро поглядывая то на одного, то на другую.
Полина Кондратьевна с малых лет уже никого не подслушивала. Тем более в собственном доме в такой привычке вовсе надобности не имелось. Тем более что эти ужасные суеверия с фольклором, расцветшие нынче в деревне буйным цветом, ее совершенно не интересовали.
Но так уж получилось. Окно, где на подоконнике нужно было срочно полить цветы, находилось ровно над верандой, так что было отлично слышно каждое слово гостей. Поливая из изящной фарфоровой леечки горшочки с разноцветными фиалками, выбирая отцветшие засохшие бутончики, Полина Кондратьевна, хотя обе створки были распахнуты, оставалась невидимой снаружи — все окно было затянуто плотной белой занавеской, так как ее любимые фиалки не выносят ярких лучей солнца. Потому, занятая цветами, не решаясь как-то обозначить свое присутствие, хозяйка вынуждена была стать невольной слушательницей этого разговора.
— …Согласен, теперь и мне этот итальянец кажется странным.
— Подозрительным, Серафим Степанович.
— Но я все-таки сомневаюсь, Глаша, что он непременно должен оказаться вампиром.
— А я не сомневаюсь! Господин Антипов, управляющий у барона, говорил же Полине Кондратьевне, что он всю их семью буквально околдовал, и слуг в придачу. Они с ним как с писаной торбой носятся, каждую прихоть выполняют. А вы бы слышали, как он у русалок о своем городе рассказывал, об этой…
— Венеции.
— Ага, о ней. Голос прям такой — заслушаешься, сладкий, месмеритический.
— Какой? — с усмешкой переспросил Феликс.
— Какой? — с усмешкой переспросил Феликс.
— Месмеритический, — уверенно повторила Глаша. — Таким голосом фокусники в столице барышень заговаривают, чтоб те привидения собой изображали. Вы что, Феликс Тимофеевич, газет не читаете?
— Неважно, вампир это, фокусник аль аферист какой-нибудь окажется, — подытожил Серафим Степанович, — надо бы за ним присмотреть. Дабы какой неприятности не получилось. Интересно, зачем он сюда приехал?
— Флору изучать.
— Вот еще! — фыркнула Глаша. — Так я и поверила. Разве что отравить кого собрался.
— Волчьими ягодами? В городе, тем более в столицах, чего-чего, а уж отрава какая хочешь найдется.
— А может, он тут клад ищет? — озарило Глашу.
— Какой еще клад? Откуда тут у вас сокровищам взяться?
— Как откуда? — Девушка даже чуть обиделась. — У нас их тут полно. Раньше ведь в здешних местах банда разбойников промышляла. И у них обычай был: награбят побольше — и в землю зароют, в виде клада. — Она, правда, не стала говорить, что и сама про легендарных разбойников узнала только недавно от Ариши. — А вампиры-то долго живут…
— Они вообще-то мертвецы.
— Не важно. Может, он один и помнит, где клады зарыты? Вот, явился забрать.
— Сомнительно, — покачал головой Серафим Степанович. — Но чего на свете не случается.
— А блуждающие огоньки сюда же припишешь? Они ведь, говорят, клады охраняют.
— А почему нет? Огоньки-то тоже недавно появились. Может, он их и наколдовал. Вампиры это умеют.
— Ну хорошо, с одним разобрались, — усмехнулся в усы старец. — Но как быть с чудищем красноглазым? Что думаешь, брат Феликс?
— Я более склонен верить словам пастуха. А четырехрукое, ростом с дом — это уж перебор. Кстати, Серафим Степанович, вы ведь обратили внимание на ожоги на груди «жертвы упыря»? В траве возле сломанной изгороди я нашел очень похожие следы искр. Как будто кто-то пронес там сковороду с вынутыми из печки угольями, а горящий пепел просыпал по дороге.