— Дык я за тем и пришла! — обрадовалась старушка. — Милости прошу! Только вот бесы-то по ночам просыпаются, а щас-то тихо.
— Ничего, — обнадежил ее монах, — вот мы их спросонья и застанем, днем-то всяко виднее.
Избушка бабы Нюры была небольшая, в два окошка, стояла почти у самой реки, слегка покосившись на сторону. На крылечке их встретили три толстые кошки. (Своего Василия Глафира приметила еще раньше — явно желая остаться незамеченным, он поспешно трусил прочь по стежке в сторону огородов.)
Сказав, что нужно-де помолиться, авось ангелы и надоумят, как навести порядок, Серафим Степанович вошел в избу один, попросив остальных обождать снаружи. Баба Нюра перечить не стала, затянув платок на дряхлом подбородке, уселась на завалинку и приготовилась ждать, сколько понадобится. Глафира поглядела на нее с жалостью — немудрено после всех потрясений с ума спятить.
Из-за притворенных оконных ставен послышались скрипы, стуки, звяканье котелков с горшками.
— Ответственно молится, — прислушавшись, шепнула Глаша Феликсу.
Тот кивнул, даже краешком губ не улыбнувшись.
Через минуту раздался грохот.
— Ой, батюшки! Вот бесы проклятые! — подскочила старушка. Вжав голову в плечи, принялась мелко креститься.
В сенях послышались шаги, отворилась дверь, на пороге появился старец — ряса на животе и груди испачкана чем-то белым, похожим на мел, правый рукав по плечо в золе.
— Брат Феликс, поди-ка сюда, — тяжко вздохнув, позвал Серафим Степанович, оглядывая замаранную, покрытую пятнами одежду. — Подсоби маленько. Стар я стал с бесами в одиночку сражаться.
Против ожидания грохота вдвое не прибавилось. Наоборот, в избе стало тихо. Глаша встала под окошком, хотела чуток подслушать — но ничего. Оба обходились без лишних слов, лишь короткие «туда?», «давай так!» и «понял». А она вот не понимала!
Решила тогда подсмотреть. Опять незадача! Все окошки с нижних половинок занавешены, а поверху заглянуть ей роста недоставало. Даже если подпрыгнуть. Вытягивая шею и через шаг приподнимаясь на цыпочки, она отошла подальше… Некстати на пути возник плетень, и Глаша стукнулась затылком о повешенную на жердь кверху донцем сушиться крынку.
— Ну и чего они там делают? — раздался голосок над ухом.
— Бесов ловят, — ответила Глаша, коротко оглянувшись — на продольных прутьях, держась за верхний, стояла маленькая Ариша, раскачиваясь на одной ножке, другой пиная высокий крапивный стебель.
— Взаплавду? — вытаращила глаза крошка. — Настоясих, о котолых ты мне сказку читала?
— Наверное, — сказала Глаша. — Тебе оттуда ничего не видно?
— Нет… Да они уз кончили! А почему с пустыми луками идут? Где з бесы? — огорчилась девочка.
Глаша поспешила к крыльцу, а ее подружка юркнула обратно за забор, пуще крапивы боясь оказаться на виду.
— Изгнали мы твоих бесов, матушка, — важно возвестил Серафим Степанович, — Будешь отныне почивать в тиши, никто тебя более не потревожит. А бесов наслал на тебя печник.
— Ах, и впрямь он! Вот ведь запамятовала! — обрадовалась бабка.
А бесов наслал на тебя печник.
— Ах, и впрямь он! Вот ведь запамятовала! — обрадовалась бабка.
— Чем прогневила мастера? — поинтересовался старец.
— Да трубу стал перебирать — покосилась вся, собака, — и оплату вдвое потребовал, против прежде уговоренной. Я ему — побойся Бога, мол, где ж мне деньги такие взять? Он зубами поскрипел, но работу доделал. А потом бесы выть и начали. Кто ж знал, что он колдун? Я-то его искала, да он уж в город подался.
Старушка не знала, как и благодарить спасителей.
— Правда выгнали? — недоверчиво спросила Глафира у Феликса, на одежде которого теперь тоже красовалась пара белесых пятен.
— Разумеется, — сказал он, отряхивая манжеты от золы.
А поправив воротник и пригладив волосы, которые, впрочем, немедленно вновь приняли своевольное положение, покосился на девушку и загадочно усмехнулся. Она не сводила с него умоляющих глаз.
Сжалившись, он отвел ее подальше от старушки и тихо признался:
— Не было там бесов. Это печник со злости в дымоход специальные свистульки вставил — они и завывали по ночам. Я сам всех тонкостей не знаю, но у Серафима Степановича большой опыт в экзорцизме, в том числе и таком. Он и призраков с чердаков частенько шугает, и чертей из подвалов. Однажды даже из самовара демона изгонять пришлось.
— А как он понял, что тут печка виновата? — допытывалась девушка.
— Ну сама посуди: бабка явно туга на ухо. Посмотри, как она одета — даже в такую жару ходит в душегрейке. Можно предположить, что и спать ей нравится поближе к печке. К тому же она сама сказала, что слышит бесов исключительно по ночам — то есть когда ее уши находятся в непосредственной близости к печи. Что и подтвердилось, когда осмотрели дом.
— Феноменально, — сказала Глаша.
И поймала на себе его взгляд — уже не столь холодно-равнодушный, как вчера. Только теперь она заметила, какого необычайного цвета его глаза — вроде бы светло-серебристые, но изменчивые, как вода. В них отразилось глубокое синее небо, золотые искры солнца… и она сама.
— Ой, что-то я заболталась с вами, Феликс Тимофеевич, — проговорила Глаша. — Домой пойду, надо еще корову подоить…