Дверь избы старосты была заперта снаружи.
— Ее нет дома? — поднял бровь Винченце.
Феликс хмыкнул и отодвинул щеколду.
В сенях, освещенных вошедшим вместе с ними в распахнутую дверь лунным светом, царил кавардак. Упавшая со стены полка косо перегораживала вход в горницу, рассыпавшиеся корзины и горшки в беспорядке валялись на скомканных половиках, Запертая дверь чулана содрогалась от ударов изнутри. Подпиравший ее сундук отъехал на пол-аршина от порога.
— Что здесь было? — изумился Винченце.
— …Беспредел! Насилие! Подлое нападение! Обман в лучших чувствах!.. — доносились глухие выкрики из чулана, сопровождаемые каждый ударом в дверь.
Винченце поспешно отодвинул сундук и отпер кладовку. Только отошедшая для очередного наскока, Глафира не успела остановиться и, вылетев, с разбегу врезалась в Феликса.
— Ах, явился наконец! — крикнула она осипшим голосом, отбросив с раскрасневшегося лица растрепанные волосы. И вцепившись обеими руками ему в воротник, потрясла, требуя справедливости: — Да как ты мог меня тут запереть?! Опять!! Какое ты право имеешь?! Я сама знаю, где мне опасно, а где нет! Без указателей!..
Тот ничего не ответил, лишь поморщился, стиснув зубы, когда она схватилась за прокушенную руку.
— Ой, ты ранен? — заметив, сразу переменилась Глаша, побледнела, засуетилась: — Что же вы не сказали… Я сейчас! Нужно промыть, перевязать…
Отпинывая рассыпанную утварь, подтолкнула Феликса в горницу.
— Ну что же вы! — укоризненно кивнула она Винченце.
Тому пришлось торопливо убрать с прохода рухнувшую полку, а после, не зная, что с ней делать, он просто прислонил ее к стене.
Несколько минут спустя, обрадованная уверениями Феликса, что это пустяковая царапина и ему совсем-совсем не больно, хлопотливая Глаша засыпала их вопросами, совершенно не оставляя пауз для ответов:
— Шуба? А какая? Зачем вам? Конечно, есть — на чердаке. Сейчас достану. Дедушкин овечий тулуп подойдет? У меня еще есть заячья. Сейчас принесу!
— А из медведя нету? — крикнул ей вслед Винченце. — Или хотя бы из лисы…
Но девушка уж вовсю грохотала над потолком.
— Может, сразу беличью шкурку взять? Или мышиную, — позволил себе колкость Феликс.
— Вот! Апчхи!! — звонко возвестила о своем возвращении Глафира, показывая два перевязанных веревочкой узла. — Дедушкин волчий полушубок. И моя новенькая, из рыси…
По тону стало ясно, что эта последняя — любимый ее зимний наряд.
— Не здесь, — коротко сказал Винченце.
Они переместились в баньку. Но прежде, пока Глафира замешкалась в доме, занятая поиском острой иглы, ножниц и мотка крепкой нити, затребованных итальянцем, тот с Феликсом во дворе развернули свертки. Шубка из рыси оказалась коротковата, но в плечах достаточно широка. Из волчьего полушубка, энергично встряхнутого Винченце, в лунную ночь вылетела стая молевых бабочек и туча пыли. Винченце расчихался и объявил подоспевшей Глаше, что данный материал в дело не годится. Оборотень получится не представительный, может, даже склонный к плешивости. А это уже не понравилось Феликсу.
— Вынужден вас огорчить, синьорина, но придется все-таки воспользоваться вашей шубкой. Обещаем вернуть ее в целости и сохранности, правда, Феникс?
— Постараюсь, — хмыкнул тот.
— Эх, да чего уж тут… — вздохнула Глаша.
В баньке Винченце велел Глаше разжечь поярче огонь, чтоб было светлее, а Феликсу снять куртку и сапоги.
— И нательный крестик не забудь! — добавил он, прищурив один глаз, вдевая грубую нитку в иголку.
Феликс передал цепочку с крестиком девушке и покорно позволил Винченце облачить себя в рысью шубку задом наперед. Пуговицы Винченце застегивать не стал, вместо этого стянул полы широкими стежками, протыкая шкуру насквозь вместе с подкладкой.
— И чего это? И как это будет? — изнывала от любопытства Глаша.
Чтоб сподручней было шить, она держала сальный ога рок, то и дело капавший оплывающим салом на без того несчастного Феликса.
— Очень просто, — сказал Винченце, быстро закончив шов и перекусив нитку. — Одежда станет шкурой, тело останется телом… Ессо fatto! [71]
Итак, теперь, дорогой мой Феникс, будь добр сосредоточиться на перевоплощении и медленно сосчитай до трех. Ни о чем не беспокойся, я тебе помогу.
Феликс закрыл глаза, собрался. Досчитал до трех, до пяти — ничего. В узкой шубе было жарко, от щекочущего мехового воротника у подбородка нестерпимо хотелось почесаться.
— Все это глупости, ничего не получится, — пробормотал он.
— Получится! — отрезал Винченце. — Не волнуйся. Глаша, вы его смущаете. Sia cosi gentile [72] , отвернитесь.
— Пожалуйста! — обиделась та и развернулась носом к смолистой струганой стене.
— Попробуем еще раз, — велел Винченце и сам стал отсчитывать: — Раз… Два…
И снова Феликс не ощутил в себе никаких перемен.
— Попробуем еще раз, — велел Винченце и сам стал отсчитывать: — Раз… Два…
И снова Феликс не ощутил в себе никаких перемен. Даже наоборот, показалось, что это Винченце вдруг резко увеличился в росте, а низкий потолок неожиданно взлетел ввысь.
— Ну вот же, и ничего страшного, — с удовлетворением заметил Винченце. — Я же сказал, что у нас все получится. Niente male, vero? [73]