Не обращая внимания на бойню, я кинулась к тому, что сейчас больше напоминало отбивную, приготовленную для ужина, чем тело молодого мужчины.
— О нет, Пресветлые Боги, только бы он был жив! Только бы он был жив! — шептала я.
Его одежда, когда-то кричаще-яркой расцветки, теперь была темной от пропитавшей ее крови. Я прижала ладонь к пульсирующей жилке на шее парня. Жив, о счастье, он еще жив! Крепко обхватив тело молодого парня обеими руками, я, не задумываясь, влила в него жизненную силу — прием, который на уроках целительства мне никогда не удавался. Наверное, просто не было стимула.
Раненый дернулся и застонал. Потом с трудом открыл один глаз — второй заплыл так, что под сплошным кровоподтеком даже не был виден. Глаз открылся, придирчиво изучил меня и округлился от удивления.
— О! Ты… Я…
— Тише! — прикрикнула я сквозь слезы — когда они только успели появиться? — Молчи уж, а то концы отдашь!
— Как неделикатно сказала, — прохрипел он, выплевывая кровь и несколько зубов. Скривился и уверенно заявил: — Я не могу сдохнуть, я могу только умереть!
— Че, живой? — спросил над моей головой тролль.
Я кивнула. Слезы проторили на моих щеках огненно-горячие дорожки и никак не хотели останавливаться.
— Эй, котя… — Драниш поднял мое лицо пальцами, заставляя взглянуть на него. — Ты что это? Тебя ранили?
Я мотнула головой, стараясь не смотреть на его одежду, измазанную кровью.
— Ты его знаешь! — догадался тролль и добавил с грубоватым смущением мужчины, не знающего, что делать с женскими слезами: — Ну прекрати, ведь он еще не сдох. Лучше меня перевяжи.
— Тебя ранили! — ахнула я, укоряя себя за равнодушие.
— Задели, какая-то зараза кинжал метнула, чтоб его дрыхли с чахами взяли. Отрежь своим кинжалом низ сорочки, так, ага… Давай перевязывай туже, мне еще этого страдальца на себе переть.
— Может, тебе рану попробовать исцелить? — спросила я. Порез на предплечье у тролля был хоть и глубокий, но очень ровно разрезанный, срастись должен быстро.
— Котя, побереги силы. — Драниш осторожно поднял на руки раненого, слегка поморщившись. — Разве ты не помнишь, что говорил эльф? Тролли плохо поддаются магии, а тебе еще этим куском мяса заниматься.
«Кусок мяса» дернулся и захрипел:
— Гитара!
— Гитару ему еще! Молчи! А ты найди, что просит, — велел Драниш и пошел к фургону, выискивая просветы между кустами и деревьями, чтобы раненого лишний раз не травмировать ветками.
Мне пришлось обежать всю поляну, заглядывая под кусты и вороша прошлогодние листья, чтобы найти гитару, о которой парень не забыл, даже будучи на грани между жизнью и смертью. Она нашлась далеко в кустах, небрежно выброшенная и повисшая на ветвях, но, кажется, серьезно не пострадала.
Прижав к груди драгоценный музыкальный инструмент, украшенный изящной резьбой, я побежала догонять Драниша, который шел очень медленно.
— Хорошо, — сказал тролль, увидев меня, — отодвигай ветки, чтобы они его не царапали лишний раз.
У фургона нас встречала просто-таки торжественная делегация: Тиса и Ярослав с мечами, Персиваль с молотком и Даезаэль с целительской сумкой через плечо, с мечтательным видом поглаживающий какие-то специальные ножницы с загнутыми концами. Лицо капитана по степени мрачности вполне могло соперничать с вечно мрачным лицом эльфа.
— Надеюсь, он мертв и мне не придется с ним возиться? — нежным голосом спросил наш самый гуманный в мире целитель.
— Живой, не надейся, — крайне нелюбезно ответил Драниш. — Ярик, поможешь?
— Придется, — процедил Волк, протягивая руки.
Я задумалась: почему капитан так недоволен? Ведь не брезгливость им движет, в самом деле! Не может быть брезгливости по отношению к окровавленному телу у человека, который прошел войну. Может быть, он недоволен тем, что мы с троллем без предупреждения покинули фургон? Тогда сейчас нас, а в особенности меня, ждет выговор. Тролль тем временем передал Ярославу раненого и помог мне взобраться — даже несмотря на ранение.
Стоило нам осторожно уложить бессознательного Чистомира внутри фургона, как он пришел в себя, открыл глаз, обвел взглядом помещение, остановил его на Волке и прошептал:
— Бегите отсюда.
— Угу, — сказал капитан, не тронувшись с места. Он стоял в своей излюбленной позе, привалившись к стене повозки, и демонстрировал крайнее равнодушие ко всему происходящему, а особенно к новому постояльцу фургона.
— Дурак, — прохрипел раненый. — Ульдона на хвост хочешь?
— Мы глубоко в заднице или еще есть шанс быстро выбраться? — деловито поинтересовался тролль, осторожно разминая руку. На импровизированной повязке из сорочки появилось кровяное пятно.
Страдалец красноречиво закатил глаз. Волк скривился, но ничего не сказал и вышел. Через несколько мгновений фургон тронулся, плавно набирая ход.
— Вы что, его все знаете? — возмутился эльф, до сего момента что-то шептавший, положив кончики пальцев на виски раненого.
— Все, кроме тебя и Персика, — уточнил Драниш. — Но Персика мы в расчет не берем.
— Это Чистомир Дуб, — сказала я Даезаэлю сквозь слезы, которые и не думали прекращать течь. Видеть молодого, крепкого парня, вечного балагура, в таком состоянии для меня было выше сил. — Второй сын Владетеля домена Дуба.