— Ярику его доставлю, тот разберется. Сегодня как раз финальное судилище, оглашение и приведение в исполнение приговоров.
— Отчет на столе. — Я подала троллю бумаги. — Он немного недописан, но главное я уже изложила.
— Хорошо, — кивнул Драниш.
— Хорошо, — кивнул Драниш. — Ты пока посиди тут, не высовывайся на улицу. Ладно? И… на, котя, боевой трофей. Как раз для твоей руки. А то у тебя на поясе не кинжал, а прабабкин кухонный ножик, даже стыдно смотреть. — Тролль метнул кинжал казнокрада, и он вонзился в стену рядом с моей рукой.
Я машинально притронулась к своему небольшому, но очень удобному кинжалу. Вид у него, конечно, был неказистый, и действительно, я его постоянно использовала, пока готовила пищу, но променять его на какой-то другой? Никогда!
Боевой трофей так и остался торчать в стене, а я принялась приводить рабочий стол в порядок, решив не пренебрегать советом тролля.
Ярослав судил обстоятельно и жестко. Когда тролль, галантно взяв под локоток, вечером вывел меня из ратуши, намереваясь отвести на постоялый двор, на виселице болталось около десятка трупов, а от помоста палача на всю площадь воняло свежей кровью. Я ахнула и на миг зажмурилась, стараясь ровно дышать и не цепляться за рукав парня.
— Не только ты любишь выполнять свою работу добросовестно, — негромко сказал Драниш, поворачиваясь так, чтобы я не видела виселицы. — Но молодого, который тебе кинжалом угрожал, Ярик просто в ссылку отправил. Таких бестолковых врагов королевства надо оставлять в живых, а то на их место придут умные, а с ними возни больше.
— Мудрая мысль, — хмыкнула я.
— А то. У моего папаши есть четыре штатных врага, он с ними даже бухает по праздникам. Это удобно! Всегда знаешь, от кого ножик между лопатками получишь. И другие враги не объявляются, потому что старые со своего теплого местечка ни за что не подвинутся.
В главном зале постоялого двора громко ругались Даезаэль и сударыня фон Клоц. Сам предмет ссоры смирно сидел рядом за столом, сложив руки, как примерный прихожанин в храме на проповеди.
— От ваших пирожков у него живот болит! Хватит кормить сына дрянью! — орал эльф, доведенный до бешенства. — Я не обязан рассматривать то, что у него в ночном горшке!
— Обязан, раз ты целитель!
— Я жизни спасать должен, а не на переработанные остатки пирожков смотреть! Ночью! В горшке, сунутом под нос!
— Как ты можешь с такой черствостью относиться к проблемам моего сына! Он к тебе со всей душой…
— Душой?! — Эльф зарычал, как разъяренный дворовый пес, готовый кинуться на чужаков. В полном отчаянии он вцепился в волосы, забыв, что это парик.
В его руках остались клочья выдранных прядей, а лицо побледнело от ярости.
— Я сейчас вас убью, — сдавленно просипел целитель, рассматривая остатки парика. На его голове светлым золотистым пушком сияли отрастающие волосы, еще неделю назад сбритые «под ноль».
— Даезаэль! Стой! — Мы с троллем кинулись спасать гномиху.
— Опомнись, — уговаривала я, схватив целителя за руки, пока Драниш тащил в дальний угол брыкающуюся женщину, — тебе потом всю жизнь замаливать этот грех перед Древом Жизни!
— Это меня не остановит! Древо Жизни мне еще спасибо скажет за то, что избавил мир от этой ж… жо… женщины!
— Она просто любит сына.
— Она его слишком любит. Дай ей волю, она его задушит своей любовью. Ты глянь только, в кого она его превратила! Целую неделю она доставала меня! Неделю! Меня! Советами! Как кормить мальчика! Мальчика!!!
Персиваль тихо, как обиженный котенок, заскулил.
— Какое право ты имеешь меня судить! — Сударыня фон Клоц вырвалась из рук тролля, оттолкнув его к стене — Драниш уставился на нее с изумлением, — и начала угрожающе наступать на эльфа.
Кто-то из посетителей, до сих пор испуганно жавшихся по стенам, робко зааплодировал.
— Имею! Потому что он всех уже достал своими жалобами и хныканьем! Тряпка!
— Перестаньте орать! — завопила Тиса с лестницы. — Капитан отдыхает! Вы думаете, так легко людей судить и вешать?
— Ты, кажется, громче всех тут орешь, — заметил тролль, почти нежно обхватывая гномиху за талию.
— Так я по делу, а вы просто так!
— Ничего себе — просто так. — Целитель, тяжело дыша, повернулся к Тисе. — Тут вопросы жизни и смерти решаются!
— О, Даезаэль, а что это опять с твоими волосами? — удивилась воительница и едко засмеялась.
— Как же я вас всех ненавижу! — Эльф вложил в эту фразу все обуревавшие его чувства.
Настенные светильники вылетели из креплений и разлетелись по комнате. Большая люстра со свечами, висевшая на потолке, закачалась, свечи посыпались вниз — посетители едва успевали уворачиваться. Женщины с визгом полезли под столы, их спутники мужественно отражали атаки падающих свечей своими тарелками. По залу пронесся порыв ветра. Драниш прижал меня к груди, защищая от брызг раскаленного воска и осколков, подождал, пока Даезаэль шумно выдохнет, и с опаской спросил:
— Выпустил пар или тебя еще бояться?
Целитель молча швырнул в тролля испорченным париком и помчался по лестнице наверх, топая так, будто был не Сыном Леса, а стадом пьяных коров.
В зале воцарилась тишина. Стараясь не стучать стульями и не звякать тарелками, ужинающие аристократы тихонько расселись по местам, старательно делая вид, что ничего необычного не произошло. Официанты с невозмутимым видом исправляли или маскировали разрушения.