Осирис встал и принялся смотреть, как поднимается навстречу его отражение, даже в такой момент с удовлетворением созерцая величие Повелителя Запада, стоящего у своего трона. Он направился вперед, пока перед ним не осталось только бронзовое отражение, замер на последний миг и вошел в зеркало.
Он направился вперед, пока перед ним не осталось только бронзовое отражение, замер на последний миг и вошел в зеркало.
Храм был пуст, если не считать полдюжины мужчин в пустынно?бледных хламидах. Жрецы?техники так расстроились, что ни один не устремился пасть ниц при появлении Осириса, но сейчас Бог отложил свое неудовольствие.
— Я не смог разобрать ваше сообщение. Что случилось? Главный инженер указал на дверь погребальной камеры:
— Мы не можем попасть внутрь. Оно… он… нас не пускает. Осирис отметил, что мужчина выглядит странно напряженным, а его энергия была почти лихорадочной.
— Ты говоришь метафорически?
Жрец покачал головой:
— Он сопротивляется общению, но его показания очень и очень слабы. Пугающе слабы. — Техник вздохнул и провел рукой по волосам, которых не было на его бритоголовом симе. — Это началось около часа назад, очень быстрый спад. Вот почему Фрайман пытался связаться, просто посмотреть, сможет ли он еще это делать… Или он… не знаю, как бы вы это назвали… болен? — Голос жреца снова дрогнул, как будто в любую минуту он мог рассмеяться или разрыдаться.
— Кто?нибудь, кроме меня, говорил с ним?
Теперь голова жреца мотнулась более выразительно:
— Фрайман пытался. Я сказал ему, что мы должны подождать, пока вы не прибудете сюда. Но он обладал большим приоритетом на внутреннем центре управления и отменил мой запрет. Он вышел на прямую линию и попытался установить голосовую связь.
— И ничего не произошло?
— Ничего? Нет, кое?что определенно произошло. Фрайман мертв.
Бог на мгновение закрыл глаза. Так вот в чем причина такой взбудораженности техников. Неужели ему придется иметь дело с двумя чрезвычайными ситуациями одновременно — вспышкой гнева со стороны Иного и мятежом среди наемных лакеев?
— Рассказывай.
— А рассказывать почти нечего. Просто… он открыл линию. Спросил, там ли Иной. Хочет ли оно… простите, хочет ли он чего?нибудь. Потом Фрайман издал странный звук и просто… остановился. Его сим оцепенел. Кензо вышел в офлайн и обнаружил Фраймана на полу в его офисе, из носа и уголков глаз шла кровь. Обширное кровоизлияние в мозг, насколько мы можем судить.
Осирис сдержал невольное ругательство; не подобало привносить в его собственный мир иное божество, даже если это всего лишь упоминание имени.
— Кто?нибудь этим занимается?
— Этим? — Техник издал приглушенный смешок. — Вы имеете в виду Фраймана? Да, мы вызвали службу безопасности. Если вы говорите о другом «этом», то никто из нас и близко к нему не подойдет. Он нас убедил. Он не хочет говорить с нами, а мы не хотим говорить с ним. — Снова смешок, грозящий перейти в нечто иное. — Такое в служебных обязанностях не предусмотрено, знаете ли.
— Да возьми ты себя в руки. Как твое имя?
Жрец, похоже, был ошеломлен; как будто у бога есть время запоминать имена всех поклоняющихся ему.
— Мое настоящее имя?
Под маской божества Осирис закатил глаза. Дисциплина совершенно разваливалась. Придется подумать, как ужесточить порядок во всем отделе. Он полагал, что нанимал людей с крепкими мозгами. Очевидно, недооценил эффект ежедневного контакта с Иным.
— Твое египетское имя. И поживее, иначе службе безопасности придется навестить и твой офис.
— О… Э?э… Сенеб, сэр. Повелитель.
— Сенеб, слуга мой, опасаться нечего. Ты и другие останетесь на своих местах, — Жонглером овладело искушение отпустить всех их до конца дня, пока не прояснятся причины последнего всплеска дурного поведения Иного, но он не хотел, чтобы они разговаривали между собой, укрепляя друг друга в страхах и обмениваясь наблюдениями.
— Я буду говорить с ним сам. Установите связь.
— Он прервал ее, сэр… Повелитель.
— Понимаю. Но я хочу, чтобы канал был открыт, по крайней мере на нашем конце. Я понятно выразился?
Жрец поклонился с почтением и поспешно удалился. Осирис поплыл вперед, пока не завис перед огромными дверьми в усыпальницу. Иероглифы, высеченные в темном камне, засветились, словно возбужденные его присутствием. Двери распахнулись.
Внутри даже внешние признаки установленного соединения исчезли. Черный базальтовый саркофаг лежал холодный и инертный, как кусок угля. Исчезло обычное напряжение; витавшее в воздухе, и ощущение, что стоишь перед порталом, ведущим в не совсем понятное куда?то. Бог простер свои забинтованные руки перед огромным саркофагом.
— Брат мой, поговоришь ли ты со мной? Выскажешь ли ты мне свою боль?
Саркофаг остался немым куском черного камня.
— Если тебе нужна помощь, мы дадим ее тебе. Если что?то причиняет тебе боль, мы можем прекратить ее.
Ничего.
— Хорошо. — Бог подлетел ближе. — Позволь напомнить, что я тоже способен причинять боль. Желаешь ли ты, чтобы мы создали тебе новые трудности? Ты должен поговорить со мной. Должен, или я сделаю тебе еще хуже.
В комнате произошли едва уловимые перемены — слегка изменились углы помещения и освещенность. Когда Осирис подался вперед, в ухе послышался голос жреца Сенеба.