— Откуда вы знаете? — спросил он.
— Я… не могу объяснить. Наверное, я их… чувствую. — Мартина с такой силой потерла лицо, что оно даже изменило форму, и Орландо впервые увидел то, что воспринял как истинную меру ее слепоты: он не думал, что незрячий человек сделает жест, выглядящий столь интимно. — Такое не объяснить словами, но для работы с информацией я всегда использовала… невизуальные методы, да. Понимаете? Именно так была задумана и создана моя система. А теперь я принимаю то, чего никогда не принимала раньше: новую и очень странную информацию. Но постепенно, и очень медленно, потому что это болезненный процесс, она начинает обретать определенный смысл. — Мартина повернулась к Орландо. — Вот ты, например. Ты для меня — набор звуков; я слышу, как твоя одежда трется о кожу, как бьется сердце, слышу твое дыхание с примесью… как бы это сказать… побулькивания в легких из?за болезни. Обоняю запахи твоего кожаного пояса, твоего тела и железа твоего меча. Кстати, он немного заржавел.
Орландо посмотрел на меч и смутился. Таргор никогда не оставил бы оружие без ухода, если бы оно побывало в воде. Он набрал горсть микропесчинок и принялся чистить лезвие.
— Но это лишь часть информации, — продолжила Мартина. — Теперь ко мне поступает и другая, но я не могу описать ее словами. Во всяком случае, пока не могу.
— О чем это вы? — с тревогой спросила Кван Ли.
Во всяком случае, пока не могу.
— О чем это вы? — с тревогой спросила Кван Ли. — Что к вам поступает?
— Я имела в виду, что не могу выразить свои ощущения словами. Как если бы вы попытались объяснить, что такое цвет, слепому человеку вроде меня.
Она нахмурилась.
— Нет, тут я не права, потому что было время, когда я могла видеть, и поэтому помню, что такое цвет. Но если вы попытаетесь описать «красное» или «зеленое» тому, кто вообще никогда не видел цветов, то как вы это сделаете? Тебя, Орландо, я также могу ощущать как некую рябь в воздухе, но только это не рябь и не в воздухе. Есть нечто такое, что подсказывает мне: предмет в форме Орландо должен находиться где?то рядом. А этот лес я ощущаю как… своего рода числа. Маленькие твердые предметы, миллионы предметов, которые пульсируют и разговаривают друг с другом. Это так трудно выразить словами…
Она покачала головой и прижала пальцы к вискам:
— Вся эта Сеть… она для меня, как река информации. Она несет меня, вертит, почти меня утопила. Но понемногу я начинаю понимать, как в ней следует плавать.
— Хо дзанг! — выдохнул Фредерикс. — Но тоже гнусь порядочная.
— Значит, вы уверены, что Рени и человек?бабуин все еще живы? — спросил Орландо.
— Я могу… да, ощущать их. Еле?еле, как очень далекий звук. Вряд ли они близко. Или же, не исключено и такое, я ощущаю некий… остаток. — Ее лицо стало печальным. — Возможно, я заговорила слишком рано. Быть может, они погибли, а я ощущаю лишь их былое присутствие.
— Значит, ты можешь различать нас своим… сонаром? — сердито, а может, и немного испуганно проговорила Флоримель. — И что еще ты о нас знаешь? Ты умеешь читать наши мысли, Мартина?
Слепая женщина развела руки, словно отражая удар.
— Ну что вы! Я знаю лишь то, что ощущаю, а это говорит о ваших мыслях не больше, чем можно понять по выражению лица или по голосу.
— Так что успокойся, Флосси, — ухмыльнулся Сладкий Уильям.
— Меня зовут не «Флосси». — От эмоций на виртуальном лице Флоримель могло бы скиснуть молоко. — И это дурацкая шутка, если вообще шутка.
— Но кто вы? — спросил Орландо. — И кто каждый из вас? — Все посмотрели на него. — Я лишь хочу сказать, что до сих пор не знаю, кто вы такие. Мы должны доверять друг другу, но ничего не знаем о тех, кому нам следует доверять.
Теперь настала очередь скривиться Сладкому Уильяму:
— Мы ничего не обязаны делать. Я, например, не планирую строить тут карьеру, и мне глубоко начхать, какими скучными и отвратительными вещами вы занимаетесь в свободное время.
— Этого мало, — заявил Орландо. — Слушайте, я скажу вам всю правду о себе. Меня зовут Орландо Гардинер. Мне пятнадцать лет.
— Будет через три месяца, — уточнил Фредерикс.
— Подросток? Какой сюрприз, — Уильям закатил глаза.
— Заткнись. Я хоть что?то пытаюсь предпринять. — Орландо перевел дух, готовясь продолжать, — Мне почти пятнадцать лет. У меня прогерия. Это болезнь, и она очень скоро меня убьет. — Как и в тот день, когда он признался в этом Фредериксу, он ощутил некое возбуждение, холодные брызги после прыжка с высокого трамплина, мысль о котором долго нагоняет страх. — И не говорите, что вам очень жаль, потому что важно не это. — Уильям приподнял брови, но промолчал. Орландо торопливо заговорил дальше: — Я многие годы играл в сетевые игры и стал очень опытным игроком. Потом… была одна причина… я случайно узнал про все это.
Потом… была одна причина… я случайно узнал про все это. Я не знаю никого, кто заболел бы из?за пребывания в Сети, но сейчас я намерен заняться именно этим, и… и для меня это стало самым важным делом.
Договорив, он ощутил, как пылают от волнения его реальные щеки, и понадеялся, что это не проявилось на виртуальном лице. Все молчали.
— Меня зовут Сэм Фредерикс, — заговорил наконец его друг, прервав неловкое молчание. — И мне тоже пятнадцать лет… но уже полных пятнадцать. — Фредерикс почти застенчиво улыбнулся Гардинеру. — Я здесь потому, что меня взял с собой Орландо. Но я застрял здесь точно так же, как если бы проник сюда, чтобы кого?то спасти. Фенфен, пожалуй, я здесь и в самом деле, чтобы кого?то спасти. Себя. Нас.