Дульси пожала плечами. Средневековье всегда нагоняло на нее в школе тоску, равно как и прочая история.
— Не совсем.
— Ну тогда не забивай себе голову. У нас есть дела поважнее, сладкая моя. — Снова смех с приподнятой губой. — Мы с тобой заварим кашу для Старика — и погуще.
Отчасти восстановив самообладание, Дульси позволила себе такую роскошь, как презрение. Дред думает, что он такой мерзкий, такой страшный, такой опасный. Все мужчины в этом бизнесе или полные психопаты, или хладнокровные технари, или выскочки со звездной болезнью — любители говорить рублеными фразами и бросать угрожающие взгляды. Она не сомневалась, что Дред относится к последней категории.
— Нет проблем, Панчо, — ответила она любимой фразочкой Чарли. — Давай займемся делом.
Пустые глаза, погруженность в себя… да, ей знаком его психотип. И она готова была поспорить, что через него прошло очень много женщин, но все эти отношения были слишком короткими.
Вчера в школе Кристабель поскользнулась и оцарапала коленку, когда хотела показать Порции парочку хитрых разворотов в игре «Четыре квадрата». Мать залила ранку спреем и запретила ей сдирать подсохшую пленочку, поэтому Кристабель терпеливо доехала на велосипеде до конца квартала и свернула за угол, а уже потом поддалась любопытству.
Спрей выглядел забавно — круглая белая нашлепка на коленке, похожая на паутину. Кристабель уселась на траву и принялась ковырять ногтем краешек белого вещества, пока оно не стало отклеиваться. Красная ссадина под спреем уже начала желтеть и стала липкой. Кристабель задумалась — не так ли случается и со Свинозавром, когда от него отваливаются разные части, например, как на прошлой неделе в «Джунглях» дядюшки Джингла — в той серии Свинозавр чихнул и у него отвалились все носы? Если да, решила она, то это было очень здорово.
Когда Кристабель проезжала мимо стадиона, людей на нем не было, но она заметила у дальнего края несколько человек в форме, которые маршировали по грунтовой дорожке. Музыка сегодня не играла, поэтому педали ее велосипеда скрипели громко, напоминая что?то вроде музыки: скри?и?ип, скри?и?ип.
Она проезжала улицу за улицей, почти не глядя на таблички с названиями, потому что знала дорогу, пока не приехала в ту часть базы, где росла неподстриженная трава и стояли цементные домики. Кристабель прислонила велосипед к дереву, нажала ногой на подставку, вынув ее из крепления, и достала бумажный пакет из корзины, которую папа закрепил так, чтобы больше ничего не болталось.
— Эй, дурочка! Que haces?
Кристабель подпрыгнула и взвизгнула громче, чем недавно скрипели педали. Когда она обернулась, то увидела, как кто?то спускается с дерева, и сперва ей почудилось, будто это одетая обезьяна — страшная обезьяна?убийца, как в том шоу, которое не разрешала смотреть мама, а Кристабель упросила, пообещав, что ей потом не будут сниться кошмары. Девочке хотелось завопить, но все происходило словно в страшном сне, и она могла лишь смотреть.
Однако это оказалась не обезьяна, а мальчишка с грязным лицом и дыркой на месте выпавшего зуба. Тот самый мальчишка, помогавший ей разрезать сетку ограды, когда Кристабель помогала мистеру Селларсу, только сейчас он был еще грязнее и казался меньше ростом, чем прежде. Но он находился внутри ограды! Внутри, там же, где и Кристабель! А она знала, что такого быть не должно.
— Да ты еще и разговаривать не умеешь. — Мальчишка улыбался, но вид у него был такой, словно улыбка причиняла ему боль. Кристабель попятилась на несколько шагов. — Эй, мучита, да я тебе ничо не сделаю. Чо у тебя в пакете, а?
— Это н?не д?для тебя. — Кристабель вцепилась в пакет. — А д?для кого?то другого.
— Verdad, дурочка? — Мальчишка сделал шаг вперед, но медленно, словно сам не соображал, что делает. — Там жратва, да? Ты кого?то кормишь? Я видел. Я следил.
— Следил? — Она никак не могла понять, что здесь делает грязный мальчишка. Мир делился на тех, кто живет внутри ограды, и тех, кто живет за оградой, а случайный знакомый Кристабель не принадлежал к тем, кто живет внутри.
— Да, claro, следил. С того самого дня, когда ты попросила меня помочь разрезать ограду. Ток в ограде отключился, и я перелез к вам. Думал, сопру тут чего?нибудь. А потом включили ток. На обе ограды. Я бросил на сетку палку — хотел глянуть, что будет. Смотрю, солдаты бегут. Я и сиганул на дерево, еле успел. Они меня чуть не замели.
— Ты не можешь вернуться, — сказала Кристабель, поняв, в чем дело. — Не можешь перелезть через ограду, потому что… — она испуганно смолкла, так как едва не произнесла имя мистера Селларса. — Так как ее включили. А ограда электрическая.
— В самую точку, мучита. Я нашел немного жратвы — вы тут столько всего выбрасываете, просто психи какие?то, блин. Да только жратву выбрасывают не всегда. А я есть хочу.
Он приблизился еще на шаг, и Кристабель ужаснулась — а вдруг мальчишка ее убьет и съест, совсем как в страшных историях, которые рассказывала Офелия. Схватит и укусит грязным ртом и грязными зубами, одного из которых уже не хватает. Кристабель развернулась и побежала.
— Эй, дурочка, вернись!