— Не хочу об этом знать! Просто уйдите.
Пол присел и снова взял ребенка за руку, но теперь уже нежно.
— Я ничего не выдумал. Мы были друзьями… и надеюсь, до сих пор ими остались. А на всяких там грабителей мне наплевать.
Наконец мальчик посмотрел ему в глаза:
— Мне не нравится то, о чем вы говорите. Это… как сон. Мне страшно. — Последние слова он пробормотал. — Как вы можете быть моим другом, если я вас не знаю?
Пол встал, все еще держа его за руку.
— Я сам этого понять не могу. Но это правда, и когда я тебя потерял, то ужасно страдал. Как… Мне следовало лучше о тебе заботиться. Поэтому я не допущу, чтобы такое повторилось.
Он выпустил руку мальчика. Пол сказал правду — он и сам многого не понимал. Если мальчик марионетка, то он не смог бы покинуть свою исходную симуляцию, но ведь он перешел вместе с Полом из Зазеркалья на Марс… а теперь оказался в Венеции. Но если он реальная личность, как Пол, то есть… как здесь таких называют?.. Если он гражданин, то должен знать, кто он такой. Он ведь ничего не забыл после перемещения на Марс, так почему забыл сейчас? Подобно Полу, мальчик, похоже, запамятовал целый кусок своего прошлого.
«Еще одна потерянная душа. Еще один призрак в машине». От этого образа у него по спине пробежал холодок.
Он задумался над тем, не рассказать ли мальчику все, что знает, но одного взгляда на испуганное лицо ребенка хватило, чтобы отказаться от этой идеи. Для него это окажется слишком много, и слишком быстро.
— Я не знаю ответов, — признался он. — Но попробую их отыскать.
Впервые за все время после их встречи у моста к Гэлли вернулась дерзость уличного мальчишки.
— Вы? И как вы собираетесь что?то отыскать? Вы даже не знали, что сейчас в городе карнавал. — Он нахмурился и прикусил губу. — Но мы можем спросить даму в церкви. Она многое знает.
— Какую даму? — Уж не собирается ли Гэлли отвести его помолиться Мадонне? Вполне логичное решение вопроса для жителя Венеции пятнадцатого или шестнадцатого столетия.
— Любовницу, — пояснил Гэлли (или Цыганенок), потом развернулся и направился примерно в ту сторону, откуда они пришли.
— Кого?
Мальчик обернулся:
— Любовницу кардинала Зена. Ну, пошли же!
К удивлению Пола, мальчик повел его обратно к Соломенному мосту, а затем и через него, к знаменитым резным аркам Дворца Дожей — венецианских правителей — и площади Святого Марка, Карнавальные толпы были все еще густы на набережной, и еще гуще — на самой площади.
Пола удивило, как на него подействовало окружающее: площадь Святого Марка была настолько ему знакома после проведенных здесь каникул, включавших неделю на Биеннале вместе с подругой сразу после университета (когда он впервые в жизни подумал, что и у него может сложиться нечто вроде романтических приключений, которые, похоже, всегда случались с другими), что он поймал себя на том, что внезапно выпадает из иллюзии нынешней Венеции. Почти невозможно было смотреть на дворец, на луковки куполов собора Святого Марка, перенесенные на тысячи календарей и почтовых открыток, и которые он сам с энтузиазмом фотографировал но время первого посещения Венеции, — смотреть и не ощущать связи с его собственным столетием, когда Венеция стала туристическим раем, любимым, но в определенном смысле нелогичным, скорее чем?то вроде тематического парка с аттракционами, а не имперской когда?то столицей.
У мальчика же подобные конфликты явно не возникали.
Полу пришлось прибавить шагу, чтобы не отстать от него, когда тот лавировал между гуляющими, и он даже едва не потерял Гэлли, когда тот неожиданно метнулся в сторону, чтобы не проходить между двумя большими колоннами у входа на площадь.
С перекладины, закрепленной между колоннами, свисало тело повешенного — явно во время публичной казни — и все еще служащее поучительным зрелищем для горожан. Оно же помогло Полу мысленно сосредоточиться на окружающей его версии Безмятежной Республики. Даже яркие огни на набережной оказались не в силах осветить лицо убиенного, разбухшее и почерневшее. Пол вспомнил свои каникулы в Венеции, и как достопримечательности вроде «Моста вздохов», крытого моста высоко над каналом, по которому преступников водили на допросы в камеры инквизиции и обратно, казались ему необычными и привлекательными. Эта Венеция была не привлекательной, а реальной и грубой. И он решил, что этот факт стоит запомнить.
— Куда мы идем, Гэлли? — спросил он, догнав мальчика.
— Не зовите меня так… мне это не нравится. Меня зовут Цыганенок. — Мальчик нахмурился, размышляя. — Сейчас ночь, так что пробраться будет не очень трудно.
И он заторопился дальше, заставив Пола запахнуть развевающийся плащ и снова последовать за ним.
Возле главного входа во Дворец Дожей стояли вооруженные стражники с пиками и в островерхих шлемах. Несмотря на бурлящее вокруг них веселье, Пол решил, что смотрятся они очень сосредоточенными и делают свое дело всерьез. Мальчик шмыгнул мимо стражников, юркнул в тень базилики и скрылся за колонной. Когда Пол прошел мимо, из?за колонны высунулась маленькая рука и затащила его в темноту.
— Сейчас начнется самое рискованное, — прошептал мальчик. — Идите рядом со мной и не шумите.