Фильтр поступающих вызовов отработал лишь наполовину, когда на экране показался Конрад Гардинер. Он был примерно ровесником Рэмси, возможно, даже чуть младше, но выглядел так, словно ему пора на пенсию. На его лице почти не читались эмоции.
— Что мы можем для вас сделать, мистер Рэмси?
— Я хотел кое о чем спросить. У вас все еще продолжается та проблема с агентом вашего сына и пропадающими файлами?
— Да. Мы приглашали специалистов из двух разных компаний, чтобы это пресечь, но безрезультатно. — Он медленно покачал головой. — До сих пор не могу поверить, что вся эта информация была отправлена из нашей домашней системы, прямо у нас из?под носа какой?то… какой?то программой. Кучкой кодов, принимающей собственные решения. — Он усмехнулся. — Что ж, мы ведь живем в двадцать первом веке, верно?
— Как его звали?
— В смысле агента Орландо? Не знаю. Какое?то «что?то ПсИИ» — псевдоискусственный интеллект. Уже устаревший, но был дорогой, когда мы его покупали. Если надо, я смогу уточнить.
— Вообще?то, мне хотелось бы узнать, не дал ли ему Орландо какое?нибудь имя. Или прозвище. Люди, особенно дети, так часто делают.
— Господи, да вы шутите? — Вопрос застал Гардинера врасплох. — Уж я точно его не вспомню. Вивьен!
В комнату вошла его жена, показавшись в уголке экрана Рэмси. Она снимала пальто, и Рэмси предположил, что она вернулась из госпиталя. Муж пересказал ей вопрос, и она ответила что?то, чего Рэмси не расслышал.
— Его звали Бизли, — сообщил Гардинер. — Точно. Совсем забыл. Он появился у Орландо, когда тот был еще совсем малышом. — Уголок его рта дернулся, Гардинер на секунду отвернулся. Справившись с эмоциями, он спросил: — А почему вы захотели это узнать?
— Да так, стало интересно. Есть одна идея. Расскажу в другой раз.
Рэмси отключил связь и принялся размышлять, наблюдая за цепочкам огоньков проезжающих внизу машин.
Домой он вернулся лишь к полуночи. Третий раз за эту неделю, а сегодня лишь четверг.
Он знал, что это сон, и от этого становилось еще хуже.
Только такие видения и приходили к нему в бескровную тьму, которая ныне стала для него ближайшим эквивалентом сна — все те же усталые образы, все те же циркулирующие позоры и ужасы. Они могли оказаться разбитыми на части, а затем слитыми в странные комбинации, но и тогда они оставались теми же, что приходили к нему годами, а некоторые и дольше столетия.
Даже призраки, навещающие Феликса Жонглера, старели.
Три старших парня стояли перед ним, блокируя лестницу и лишая всяких шансов сбежать. Олдфилд поднял воротник белой рубашки и прятал в кулаке сигарету. Патто и Хэлсол, ждавшие своей очереди, посмотрели туда же, куда и Олдфилд. И теперь вся троица уставилась на него, как ведьмы Макбета.
— Ну, чего пялишься, Пустобрех? — вопросил Олдфилд.
— Мелочь пузатая, — добавил Хэлсол. — Сволочь плаксивая. Лягушатник.
— Джагглс [15] хочет к нам присоединиться, — ухмыльнулся Патто. — Хочет затянуться твоей сигареткой, Оли.
Все это было так предсказуемо — история и фантазия, слившиеся в предательскую смесь. Часть древнего мозга Жонглера, сохраняющая критическое расстояние от сцены, на которой разыгрывался сон, поняла, что лестница и площадка перед ней находятся не в школе Крэнли, а в доме в Лимо, где проходило его детство, а Патто из сна почти полностью утратил свои истинные черты и выглядит как человек, которого Жонглер когда?то знал (и чей бизнес погубил) в самом начале прошлого столетия, почти через девяносто лет после этих искаженно вспоминаемых школьных дней.
Но, несмотря на все повторения, унижений, испытанных в этом и других, похожих снах, не становились меньше.
Английские парни уже накинулись на него, как шакалы на упавшую антилопу. Хэлсол заломил руки за спину, а Олдфилд ухватил за промежность и принялся там крутить, пока он не завопил от боли, всасывая воздух пополам с дымом украденной сигареты. Он снова ощутил тот отвратительный вкус — даже дыхание превратилось в красное пламя, льющееся ему в гортань. Он задыхался и давился, пока его едва не стошнило.
— Парле?ву, Джагглс — Патто крутанул ему ухо. — Парле?ву, вонючий французский шпионишка.
Но вместо того чтобы дать ему пинка, как они обычно делали, парни схватили его за локти и потащили к дальнему концу площадки второго этажа. К окну.
«Его не должно здесь быть! — подумал он, и внезапно знакомый до мелочей сон наполнил Жонглера удивительным ужасом. — Только не это! Только не в окно!»
Но его, зажав руки, тащили именно к окну. Оно становилось все ближе и больше, круглое, без рамы или решетки — а за ним, как точно знал его двойник из сна, находилась лишь темнота, ядовитая черная бездна, от которой его отделяла лишь тоненькая пластина стекла.
Он знал, что никогда, никогда, никогда не захочет узнать, что находится за этим стеклом.
«Они не могут так со мной поступить, — с ужасом подумал он. — Они считают меня мальчиком, но я?то не мальчик, я старик… старик! Они не могут…»
Он кричал и во сне — о том, что он слишком стар и немощен, но Олдфилд и остальные лишь громче засмеялись, а потом швырнули его в окно. Завопив, он ударился о твердую поверхность, но разбилось не стекло — на тысячи осколков разбился он, старый, высохший и хрупкий.