— Доброе утро, Роберт, — сказала я.
— Доброе утро, мадам.
— Вы нигде не видели мистера де Уинтера?
— Он ушел сразу после завтрака, мадам, еще до того, как майор и миссис Лейси спустились вниз. И до сих пор не возвращался.
— Вы не знаете, куда он пошел?
— Нет, мадам, не могу сказать.
Я снова вошла в холл. Прошла через гостиную в кабинет. Ко мне кинулся Джеспер и в диком восторге принялся облизывать руки, словно мы надолго с ним расставались. Весь вечер он пролежал на кровати Клэрис, я не видела его со вчерашнего чая. Быть может, время тянулось для него так же медленно, как для меня.
Я подняла телефонную трубку и попросила сказать мне номер телефона конторы. Вдруг Максим у Фрэнка. Я должна, должна была поговорить с ним, пусть хоть несколько минут. Я должна объяснить, что не хотела делать того, что я сделала вчера вечером. Даже если это будет наш последний разговор. Я должна сказать ему это. Трубку взял один из клерков и ответил, что Максима там нет.
— Мистер Кроли в конторе, миссис де Уинтер. Позвать его?
Я бы ответила отказом, но не успела — прежде чем я положила трубку, я услышала голос Фрэнка:
— Что-нибудь случилось?
Странный способ начинать разговор, мелькнуло у меня в уме. Он не пожелал мне доброго утра, не спросил, хорошо ли я спала. Почему он думает, что что-то случилось?
— Фрэнк, это я, — сказала я. — Где Максим?
— Не знаю. Не видел его. Он сегодня здесь не был.
— Не был в конторе?
— Нет.
— О! Ладно, не важно.
— Вы видели его за завтраком? — спросил Фрэнк.
— Нет, я не вставала к завтраку.
— Как он спал?
Я колебалась. Фрэнк был единственным, кому я могла сказать правду.
— Он не заходил в спальню этой ночью.
На другом конце провода стояла тишина, словно Фрэнк искал и никак не мог найти ответа.
— О-о, — протянул он наконец. — Понятно. — Затем, чуть не через минуту: — Этого-то я и боялся.
— Фрэнк, — в отчаянии проговорила я, — что он сказал ночью, когда все разъехались? Что вы с ним делали?
— Я остался перекусить с Джайлсом и миссис Лейси, — сказал Фрэнк. — Максим к нам не подошел. Ушел под каким-то предлогом в библиотеку. Сразу после того я отправился домой. Может быть, миссис Лейси что-нибудь знает?
— Ее нет, — сказала я, — они уехали после завтрака. Оставила мне записку. Говорит, что не видела Максима.
— О, — сказал Фрэнк. Мне это не понравилось. Мне не понравилось то, как он это сказал. Резко, зловеще.
— Куда, вы думаете, он ушел? — спросила я.
— Не знаю, — сказал Фрэнк, — возможно, отправился гулять.
Таким тоном врачи в частной клинике говорят с родственниками, когда те справляются о состоянии больных.
— Фрэнк, я должна его видеть, — сказала я, — я должна объяснить ему.
Фрэнк не ответил. Я рисовала себе его встревоженное лицо, нахмуренный лоб.
— Максим думает, что я сделала это нарочно, — сказала я, и, как я ни крепилась, мой голос дрогнул, и слезы, слепившие ночью глаза и так и невыплаканные мной, полились потоком по щекам на шестнадцать часов позже, чем надо. — Максим думает, что я сделала это в шутку. Мерзкая, глупая шутка!
— Нет, — сказал Фрэнк. — Нет.
— Да. Говорю вам. Вы не видели его глаз. Я видела. Вы не стояли рядом с ним весь вечер. Я стояла. Он ни разу не заговорил со мной, Фрэнк. Ни разу не взглянул. Мы простояли с ним бок о бок весь вечер, и не обмолвились ни одним словом.
— Это было невозможно, — сказал Фрэнк. — Все эти люди. Конечно же, я видел. Я достаточно хорошо знаю Максима, вы согласны? Послушайте…
— Я его не виню, — прервала я, — если он полагает, что я сыграла с ним эту чудовищную подлую шутку, он вправе думать обо мне что хочет и никогда больше не разговаривать со мной и не видеть меня.
— Вы не должны так говорить, — сказал Фрэнк. — Вы сами не понимаете, что вы говорите. Можно, я сейчас к вам приду? Мне кажется, я сумею объяснить.
Что толку, если Фрэнк придет? Мы усядемся в кабинете, и он примется меня утешать, добрый, тактичный Фрэнк. Мне не нужна больше доброта ни от кого. Слишком поздно.
— Нет, — сказала я. — Я не хочу крутить шарманку. То, что случилось, — случилось. Изменить ничего нельзя. Возможно, это к лучшему, это помогло мне понять то, что мне следовало знать раньше, о чем надо было догадаться до брака с Максимом.
— Что вы имеете в виду? — сказал Фрэнк резким, непривычным мне голосом.
Что ему до того, любит меня Максим или нет? Почему его это так волнует? Почему он не хочет, чтобы я знала правду?
— Я имею в виду его и Ребекку, — сказала я; имя прозвучало странно и мрачно. Как запретное слово, произносить его вслух не доставляло мне больше радости, не несло облегчения, оно жгло меня стыдом, как признание в грехе.
Несколько секунд Фрэнк молчал. Я слышала, как он с шумом втянул воздух.
— Что вы имеете в виду? — повторил он еще короче и резче, чем в первый раз. — Что вы имеете в виду?
— Он не любит меня. Он любит Ребекку, — сказала я. — Он не забыл ее. Он все еще думает о ней, ночью и днем. Он никогда не любил меня, Фрэнк. Всегда одна Ребекка, Ребекка, Ребекка.
Изо рта Фрэнка вырвался удивленный — или испуганный? — крик, но мне было теперь все равно, даже если я смутила его.
— Теперь вы знаете, что я чувствую, — сказала я, — теперь вы понимаете.