Если верить Хеору, подумал Валентин, самое трудное для меня уже позади. Осталось расставить всех по своим местам.
Он поднял Перчатку на уровень глаз и направил прямо перед собой острый клин, вошедший в утрамбованную землю, как нож в масло. А затем пошел вперед, раздвигая узкую щель ровно настолько, чтобы протиснуться в нее плечом вперед. Даже с Перчаткой на руке каждый шаг давался Валентину с ощутимым усилием; но все равно, двигаться так было намного приятнее, чем проходить сквозь стену. Хватит фокусов, подумал Валентин; сквозь стену я прошел, сук распилил. Наступило утро, и сейчас мы посмотрим, кого именно мне придется убить.
Валентин имел совершенно четкое представление о том, что ему следует сделать. Прежде всего — нейтрализовать Перстень и предотвратить тем самым наихудший, «зеленый» вариант развития событий. Нейтрализовать его Валентин собирался очень просто — заключив талисман внутрь еще одного бублика, поглощающего всякую талисманную активность. Несколько часов такой бублик продержится, рассудил Валентин, а я тем временем разберусь с Эриохом.
Валентин еще не знал, как именно он будет разбираться с Эриохом. Из всех в достаточной степени омерзительных персонажей, повстречавшихся Валентину за длинный вчерашний день, Эриох вызывал наибольшее отвращение. Не столько тем, что убил Фалера, не моргнув глазом — это Валентин вполне мог понять и даже простить. Но в поведении Эриоха сквозили такое презрение к окружающим — в том числе и к самому Валентину — такая уверенность в собственном превосходстве и абсолютном праве творить все, что вздумается, каких Валентин не встречал даже у тальменов. Эриох находился по ту сторону добра и зла, он вершил судьбу Побережья, а то и всей Панги, не обращая внимания на отдельных людей. В его отношении к Перстню, который Эриох во что бы то ни стало стремился поставить под личный контроль, эта мания величия проявилась ярче всего. Эриох просто не мог представить себе, как это ему, самому великому человеку на свете, не подчиняется какая-то жуковидная безделушка.
Эриох достоин помещения в музей, сформулировал Валентин свое отношение к этому персонажу. Эриох — самый яркий, почти карикатурный пример того, что может сделать с человеком абсолютная власть. Пусть он останется вечно живым, пусть тысячу лет маги и короли приходят посмотреть на того, кто хотел быть Повелителем Панги. Приходят, смотрят, показывают пальцем — и радуются, что сумели избежать его участи.
Ну а если в музей не получится, — убью.
Так решил Валентин, сжав правую руку в кулак. Последние метры утрамбованного грунта, отделявшие его от поверхности, вылетели наружу, словно шрапнель. Валентин сделал еще шаг и с удивлением увидел, что в бесформенную горловину пробитого им туннеля льется яркий искусственный свет.
Валентин сделал еще шаг и с удивлением увидел, что в бесформенную горловину пробитого им туннеля льется яркий искусственный свет.
Либо я ошибся направлением, подумал Валентин, либо… Он сделал еще шаг и понял, что не ошибся. Высоко над курганом сияла рукотворная магическая звезда, освещая мертвенно-бледным светом бесчисленные колонны солдат, растянувшиеся от подножия кургана до самого горизонта. Донован не ошибся — авангард эльсанской армии уже взбирался на пологие склоны кургана. Осененные светом колдовской звезды, которая пылала Силой ничуть не хуже самого Эриоха, эльсанские отряды готовились к решающей битве с армией Эриоха, только что в панике бежавшей от мертвого Фалера.
А у самого выхода из туннеля, потирая рукой ушибленную голову, торчала высокая тощая фигура, в которой Валентин безошибочно распознал Розенблюма.
— Мастер! — воскликнул тот, бросаясь к Валентину и едва не падая в ноги. — Я знал, что ты воскреснешь! Скорее, пока битва еще не началась, — ты узнал новые катрены?
Валентин молча развел руками. Целеустремленность, с которой Розенблюм решал свою собственную задачу посреди вселенской катастрофы, заслуживала уважения. Валентин покосился на колдовскую звезду и поскреб в затылке, вспоминая, что нового он услышал в ночь своей смерти.
— Записывай, — сказал он, упорядочив воспоминания. — Катрен Негона, один из трех. Твоя звезда взойдет, когда Фалер войдет к тебе, чтоб отдавать приказы, но станет лишь факиром при дворе. Катрен Эриоха, один из двух. Будь осторожен, о великий маг, живой Фалер тебя приводит в ужас, но мертвым он опаснее стократ.
Розенблюм издал звук, который после некоторого размышления Валентин опознал как смех.
— Не отвлекайся! — сказал Валентин и продолжил. — Катрен Хеора, один из двух. Тебе не место в битве за престол, ты лишний за столом великих магов, зато ты обретешь ученика.
— Ученика?! — вскричал Розенблюм, вскидывая голову. — Так сказано в Пророчестве?
— Истинно так, — кивнул Валентин, решив пока не сообщать Розенблюму, что место ученика уже занято. — Слушай дальше, катрен Хеора, второй из двух. Вернись тогда домой, в Обитель Мертвых, и получи все то, что заслужил.
— А дальше? — воскликнул Розенблюм, прилежно записав и этот катрен.
— Ну, знаешь ли! — возмутился Валентин. — Кто из нас должен разыскивать Пророчество — я или ты? У меня пока все!