химик, пока я жив, как надо проводить занятия.
С утра собрались в кабинете. Входит старпом.
— Встать! Смирно! Вольно! Сесть!
— Дежурный! Приготовить доску.
Дежурный готовит доску, протирает ее и кладет мел.
— Так! Командирам подразделений доложить о наличии личного состава и о наличии у лич-ного состава конспектов и ручек.
Командиры подразделений встали и доложили. Старпом берет мел и пишет на доске печат-ными буквами:
— МАТРОСА НАДО ЗАДОЛБАТЬ! — и со стуком ставит восклицательный знак, отчего мел разлетается.
— Дежурный! Мел!
Дежурный подает еще один кусок мела.
— Вы все не читаете классиков, — обращается старпом к аудитории. — А что говорят класси-ки? Классики говорят: если вы матроса не поставите
раком, то он вас поставит раком! Кто это на-писал и где? Кто знает? Командир бэче один? Кто это написал? Не знаете? Сядьте! Так, командир бэче
два, тот же вопрос: кто это написал? Не знаете? Сядьте! Никто не знает? Это написал Леонид Соболев в «Капитальном ремонте»! Так, всем
законспектировать.
Какой-то лейтенант в глубине хихикнул. Старпом заметил.
— Лий-ти-нант! Встаньте! Я вам, вам говорю! Да, вам! Представляться надо, когда к вам об-ращаются. Вот, товарищи, лейтенант! Он, может, только
вчера из сперматозоида вылупился, а уже хихикает! Запомните, лейтенант, я в сто, нет, я в тысячу раз умнее вас. И поэтому я ваш началь-ник, и
поэтому вы должны выполнять мои распоряжения. Вот где ваш конспект? Чей это лейте-нант? Командир подразделения! А-а, вот чей это лейтенант.
Тогда понятно…
И до восемнадцати часов старпом ни разу не запнулся.
Теперь самое время сказать,
что же такое у нас офицер?
Офицер у нас — это двуногое, лишенное совести и памяти. Офицер врет. И врет он не как все люди: он непрерывно врет. И вообще у офицера есть
только два состояния: он либо врет, либо оправдывается. Но и оправдываясь, он все равно врет.
— И что это за офицер пошел? — говорил при мне один адмирал.
И мне тогда хотелось ему возразить, мне хотелось ему сказать, что сам офицер «пойти» ни-куда не может. Несмотря на то, что офицер живет ногами,
переставляет он их только по приказа-нию и только по подразделениям: делай — раз! делай — два!
Может, это кому-то напоминает деревянных солдатиков? Кому хочешь, может, и напомина-ет, но только не мне. Наше офицерство я люблю. Я сам к нему
принадлежу. Поэтому офицерство я понимаю. И если офицер говорит: «Я служу Родине бескорыстно, то есть за деньги», — я понимаю, о чем он говорит.
Остальные не понимают, и это их возмущает. Возмутившись, они начинают орать и плескать руками, как бакланы над мусорной кучей. Ублюдки, одним
словом, клюв бы им загнуть!
Офицер — государственный человек
И государство о нем заботится. В чем видна эта забота? Она видна в новых образцах военной техники.
Офицер как животное: все это понимает, а сказать не может. Просто обструкция какая-то, клянусь мамой!
А иногда слышишь, как кто-нибудь там наверху говорит кому-нибудь тоже там наверху об офицере:
— Передайте ему мою твердую уверенность.
И уверенность со стуком падает вниз по ступенькам — шлеп, шлеп, шлеп (а возможно, и «тах, тах, тах») — и передается.
И в груди от этой уверенности как-то теплеет. Ну просто как от колбасы твердого копчения. Хорошо как-то. И служить хочется.
Отпуск
Офицеру раз в году хочется повеситься: при возвращении из отпуска. А если так получилось, что ты съездил в отпуск дважды, то и повеситься
хочется два раза.
Из отпуска тебя отозвать может только начальник штаба флота. То, что он может, я лично не сомневаюсь, но тебя вызывают все кому не лень… А ты не
приезжаешь.
— Почему вы не прибыли?
— Телеграмму не получил, товарищ командир!
— Как это «не получил»? Как «не получил»? У нас и квиток имеется. О вручении. Где у нас квиток? Сейчас! Найдем квиток и разберемся!
Ищется квиток и… не находится.
А однажды я им послал в ответ: «Саша ушел в горы. Сообщите, надо ли искать. Целую. Ма-ма».
Говорят, старпом две недели ходил и говорил про меня:
— Вот… блядь!
А если ты вдруг приезжаешь, то выясняется, что ты уже никому не нужен, а нужен ты был именно в ту секунду, когда тебе давали телеграмму, а потом
нашли какого-то другого дурня, и ты стал не нужен, но сообщить тебе об этом — рубля не нашлось.
О рубле
Без рубля, приложенного к телеграмме о вызове на службу, тебе не оформляются отпускные проездные документы. Эта телеграмма нужна на всякий
случай: а вдруг война, тогда надо будет всех срочно отзывать из отпуска.
О рубле
Без рубля, приложенного к телеграмме о вызове на службу, тебе не оформляются отпускные проездные документы. Эта телеграмма нужна на всякий
случай: а вдруг война, тогда надо будет всех срочно отзывать из отпуска.
Кстати, об этой телеграмме: перед убытием в отпуск ее в трех экземплярах оформляют на каждого члена экипажа. Оформляют, скрепляют скрепкой и под
нее кладут твой личный рубль.
Оседают телеграммы с рублями в недрах строевой части, а ты едешь в отпуск.
О рубле вспоминают в самый неподходящий момент. Первым вспоминает кто-нибудь из тех, кто следит за продвижением каждой своей копейки. Встает он