ему никак не удавалось уловить ее.
Но подсознание упорно продолжало работать.
Когда на следующее утро он вышел к завтраку, они уже ждали его за
столом. Все трое были, как обычно, в самых немыслимых облачениях. Когсуэлл
уже пришел к выводу, что моды и фасоны здесь давно канули в прошлое; люди
одевались, как им в голову взбредет, но с максимальным комфортом. Он
предположил даже, что мода его времен в основном была предназначена для
сбыта залежалого товара.
Проснувшись сегодня, он впервые почувствовал себя в хорошей форме,
душевной и физической, в полной боевой готовности. После утреннего обмена
приветствиями и ответов на вопросы о его самочувствии Трейси Когсуэлл
сразу взял быка за рога.
— Вчера я, так сказать, расплылся в энтузиазме. Думаю, мало кому
удавалось собственными глазами увидеть, что их представления об Утопии
сбылись. Лично я что-то не припомню ни одного такого случая. Но так или
иначе, а я сейчас хотел бы прояснить несколько принципиальных вопросов.
Эдмондс допил свой кофе, откинулся на спинку кресла и принялся
вертеть в пальцах нефритовую безделушку.
— Валяйте, — бросил он вроде бы непринужденно, но со скрытым
внутренним напряжением.
— Как я понимаю, — начал Когсуэлл, — благодаря методу, разработанному
вами, Стайн, вам удалось мысленно вернуться в мое время, загипнотизировать
меня и заставить предпринять шаги, благодаря которым я оказался, скажем, в
глубокой заморозке. Уолтер Стайн пожал плечами. Он по-прежнему напоминал
Когсуэллу актера Пола Лукаса в роли вечно озабоченного ученого.
— Что ж, вполне удовлетворительное объяснение, — заметил он. Когсуэлл
подозрительно посмотрел на него:
— А что означают упоминания о памятнике, о гробнице под ним?
— Нам нужно было надежно спрятать ваше тело, чтобы его не смогли
обнаружить за несколько десятилетий. Камера под гробницей святого —
довольно остроумное решение. Такие монументы почитаются до сегодняшнего
дня.
— Ясно, — сказал Когсуэлл. — Есть у меня пара головоломных вопросов
насчет кое-каких странных парадоксов, но они могут подождать.
— Есть у меня пара головоломных вопросов
насчет кое-каких странных парадоксов, но они могут подождать. А пока я
хотел бы знать: что произошло после моего исчезновения? Как его объяснили?
Что предпринял Международный Исполнительный Комитет? Что сообщили рядовым
членам движения? По мере того как он говорил, голос его крепнул.
Инициативу взяла на себя Бетти.
— Помните, Трейси, я говорила вам вчера, что Дан Уайтли считается
одним из мучеников движения? Он молча ждал продолжения.
— Так вот, вы известны не менее: Трейси Когсуэлл, «Несгибаемый»,
непревзойденный организатор. — Она произносила слова, словно читала их по
книге: — Юношей сражался в Испании. Друг Джорджа Оруэлла. Провел три года
в нацистских концентрационных лагерях, откуда бежал. Активно участвовал в
ниспровержении Муссолини. Сражался в рядах революционеров в 1956 году в
Венгрии. Помог Джиласу бежать из Югославии. Наконец, получив назначение на
пост секретаря Международного Исполкома, координировал деятельность
движения из Танжера. — Она перевела дыхание, затем продолжила. — Был
захвачен франкистской полицией и тайком доставлен в Испанию. Умер под
пытками, не выдав никого из своей организации.
Трейси Когсуэлл вскочил. Его голос напрягся, как струна.
— Но… но ведь Дан Уайтли знал, что это не так, что конец был совсем
другим. Он-то знал, что я исчез с двадцатью тысячами долларов из кассы
движения. Наверное, это был практически весь фонд Исполкома.
— Очевидно, вашей организации мученик был нужнее, чем деньги, —
заметил не без ехидства Эдмондс. — Вы вошли в историю как Трейси
Когсуэлл-Неподкупный, Несгибаемый, Идеальный Организатор.
Когсуэлл рухнул в кресло. Значит, получается, что сотня друзей так и
не узнала о его предательстве. Пусть не по его воле — и все же
предательстве.
— Ладно, — сказал он. — Теперь переходим к гвоздю нашей программы.
Он поглядел поочередно на каждого. Они догадывались, о чем он
собирается спросить.
Джо Эдмондс — наконец-то! — сунул свой нефрит в карман и открыл было
рот, но Стайн остановил его кивком.
— Предоставьте это мне, Джо. От того, как мы это подадим, зависит
успех или провал всего нашего плана.
— Какого еще плана, черт побери? — рявкнул Когсуэлл.
— Минутку, — засуетился слегка ошарашенный Стайн. — Позвольте мне
сперва ввести вас в ситуацию.
— Меня уже который день вводят в ситуацию. Я хочу знать, для чего я
здесь понадобился!
— Одну секундочку, прошу вас!.. Вы знаете: человек был агрессивным
животным, с тех пор как вынырнул из туманной древности. Сравнительно
слабый физически, он мог положиться лишь на свои мозги и на свою хитрость,
чтобы одерживать победу над хищниками. Выжили только те, у кого хватило
ума, чтобы перехитрить саблезубого тигра, пещерного медведя и множество
других зверей, физически более сильных и опасных, чем человек.
— К чему эта лекция? — проворчал Когсуэлл.
— Одну секунду, прошу вас. А когда его собратья по животному миру