— Ничего не выйдет. Потребуется месяц, чтобы перебрать все возможные профессии.
Ньют согласился со мной.
— Может, и больше. Я не записывал, какие профессии освоены проигрывателем, а их было множество. Придется изобрести какой?нибудь метод определения твоей профессии. Погоди?ка, ведь ты хотел научиться чему?то уникальному. Может, из тебя вышел эксперт по плетению лыка?
— А может быть, я дегустатор вин? — спросил я с надеждой.
Он, глубоко задумавшись, закрыл глаза.
— Где?то здесь лежит ключ к разгадке. О чем мы говорили вчера вечером?
Я щелкнул пальцами.
— Мы говорили о твоем напитке. Может, мы решили сделать меня барменом?
Он спросил:
— Как приготовить «Красную Мэри»?
— Ты что, хочешь, чтобы Маккарти начал за мной охотиться? Я обращаю внимание только на стопроцентных американок.
Он помотал головой.
— Нет, ты не бармен. О чем мы еще говорили?
Я прижал ладони к пульсирующим вискам.
— Мы обо всем говорили. О сухой воде и легкой воде. О всех водах, кроме черной.
Несмотря на похмелье, он заинтересовался.
— Черная вода, — сказал он… — Ее очевидные преимущества, надо думать, ускользнули от моего внимания.
— Возможно, она пригодится тем, кому все равно, чем мыться, — разозлился я.
— Умоляю, — сказал он. — Ты забыл о моей головной боли. Когда же начнет действовать аспирин? О чем мы еще говорили? Именно здесь должен лежать ключ к тайне.
— Давай примем еще по две таблетки, — предложил я. — Мы говорили о том, как все твои изобретения попадают под сукно, о том, что Колумб орудовал в портняжной мастерской, о Международном союзе историков и еще о ком?то, кто запретил твою машину времени. И…
— Ой?ой?ой, — произнес он, избегая смотреть мне в глаза. — Давай в самом деле примем еще по две таблетки аспирина. У меня предчувствие…
Он не закончил фразы.
— Что с тобой? — рявкнул я.
— Машина времени, — сказал он. — Тебе хотелось овладеть какой?нибудь уникальной профессией. Я понял, что он сейчас скажет.
— О нет, не надо, — попросил я.
От автора:
Если только мне удастся удержать этого парня от внешних контактов и скрыть его от Вилли Ли [1] или Артура Кларка, считайте, что я — самый удачливый человек на свете. Я уже говорил, что после встречи с этим парнем мои рассказы отличаются особой правдивостью. Я единственный из писателей?фантастов, кто может похвастаться знакомством с человеком, который специализируется по ремонту машин времени.
Мак Рейнольдс
УТОПИЯ
Проснувшись во второй раз, он убедился, что пища стала более
разнообразной и обильной. А вскоре они выкатили его кресло на веранду. Он
сразу узнал это место. Никаких других зданий вокруг не было видно, но
сомневаться не приходилось: он находился примерно в миле от мыса
Эспартель, на вершине горы, которая возвышалась над Танжером, и откуда
открывался вид на Испанию и Атлантический океан.
Все остальное было для него новым. Архитектура дома — фантастическая.
Кресло, в котором он сидел, не имело колес, но везло его куда угодно по
малейшему мановению руки человека, назвавшегося Джо Эдмондсом.
Вся троица — девушку, как оказалось, звали Бетти Стайн — сопровождала
его на террасу, обращаясь с ним, как с хрупкой фарфоровой вазой. Несмотря
на слабость, Трейси Когсуэлл еще был способен испытывать нетерпение и
любопытство.
— Мой локоть… — сказал он. — Локоть стал меня слушаться. А ведь он
вышел из строя в… в 1939 году.
Академик Стайн встревоженно склонился над ним:
— Главное, не волнуйтесь, Трейси Когсуэлл, вам нельзя переутомляться.
Тот, что помоложе, Эдмондс, сказал с ухмылкой:
— Прежде чем привести вас в сознание, мы позаботились и о локте и о
других ваших, гм, слабых местах.
У Трейси на языке вертелся вопрос: «Где я?» Но он ведь знал, где
находится. Несмотря на всю ирреальность происходящего, он точно определил
свое местонахождение: в трех милях от Танжера, в самом странном доме,
какой ему приходилось когда-либо встречать. И в самом роскошном — это он
сразу почувствовал. Видимо, он попал в руки противников; только
мультимиллионер мог позволить себе такое великолепие, а в их движении
мультимиллионеров не было.
Он взвесил слова Джо Эдмондса и принял их к сведению. Но от этого
ситуация не прояснилась. Он ведь помнил, что в Лондоне его рукой
занималось некое светило хирургии. Тогда профессор спас ему локоть, однако
предупредил, что рука никогда уже не будет в порядке. А теперь она была в
порядке — впервые после той передряги на Эбро.
На третий день он поднялся на ноги, начал ходить и попытался
проанализировать ситуацию. Более отдаленные аспекты его пока не занимали.
Возможно, со временем объяснение появится. Теперь же ему необходимо
понять, на каком он здесь положении.
На плен это не похоже, хотя видимость бывает обманчивой. Несвобода не
обязательно должна ассоциироваться со стальными решетками и запорами. Эти
три типа в странных одеяниях, опекавшие его, выглядели вполне миролюбиво.
Однако Трейси Когсуэлл много чего повидал на своем веку, вращаясь в разных
политических сферах, и знал, что милейший добряк, который обожает детей и
свой маленький садик, не моргнув, может приговорить тебя к газовой камере