— О да, все в порядке, выбрали. Под общий хохот — в кабинет.
— Боже праведный! — простонал я. — Куда катится страна?
— Просто избиратели наконец?то становятся такими же циничными, как и политики, — фыркнул Морт. — Ты представить себе не можешь, как много на сегодняшних выборах бюллетеней, где кандидатами внесены Пого?пого или Утенок Доналд.
— Я думал, главная тенденция — не голосовать вообще.
— Кто может их в этом винить? — продолжал оппонировать Морт. — Если даже на принципиальную кампанию собирается пятьдесят процентов потенциальных избирателей — уже необычно.
— Ну ладно, — согласился я, — но ведь, если избирателям не нравится то, что происходит, они могут поставить другого человека.
— А могут ли? — потребовал он ответа. — Старая песня, все это — фикция, когда оба кандидата обычно выступают за одно и то же. Сколько из них сдерживают свои обещания, укатив из округа? Ты голосуешь за человека, ибо он на твоей стороне против другого, но стоит ему усесться в кресло, как он преображается. Вспомни старые времена Джонсона и Голдуотера.
Он снова помахал ложечкой в мою сторону.
— Это один из вопросов, о которых я собираюсь написать. Растущий в людях цинизм — это отношение ко всему, что будут делать политики. Мы перестали ждать от них что?либо, кроме показухи. Счастливчик, со времен Вудро Вильсона в Белом доме не было ни одного настоящего романтика, он был анахронизмом и, возможно, немножко дурачком для битья.
— Хорошо, но ведь был Рузвельт, — слабо возразил я.
— Был ли? Знаешь, кто выдвигал его кандидатуру первый раз? Хьюи Лонг[6]. Среди других больших политических машин; Тэмени?холл[7], Фрэнк Хейг[8], машина Келли?Нэша[9]. А откуда он взял своего третьего вице?президента? Из Канзас?Сити, машина Пендергаста, Счастливчик, друг мой, как ты думаешь, что пообещал — а позднее и сделал — этим людям суперлиберал Рузвельт, чтобы заручиться их поддержкой? — Морт потихоньку распалялся. — А что мы имели с тех пор? Клоуны и вояки, которые проводили все восемь лет за игрой в гольф…
— Ну, — я неуютно поежился, — был еще Джон…
— А ирландская мафия, а? Это был тот самый единственный случай, когда Мэдисон?авеню[10] действительно выиграла выборы. Когда общественный имидж и телегеничность значат больше, чем платформа и партийные принципы. Парень выиграл президентские выборы потому, что его соперник недостаточно чисто побрился перед телевизионными дебатами. Еще один большой либерал первым одобрил фиаско в заливе Свиней и начал эскалацию войны в Азии. — Морт Циммерман фыркнул. — Должен признать, по крайней мере у него было чувство собственного достоинства. У него и у его семьи. Он не был одним из тех клоунов, которые пришли позже.
По- моему, его слегка занесло в сторону.
— Послушай, мы отвлекаемся от темы, — прервал я. — Мы говорили о цинизме избирателей.
— А почему бы им и не быть циниками? Ведь почти каждые два года всплывают новые случаи с полицейскими, которые оказываются самыми крупными грабителями и ворами города. Я могу отследить по годам. Денвер, Чикаго, Лос?Анджелес, Детройт, Айдахо?Фолс и еще масса недавних примеров. И это только в полиции. Цветочки по сравнению с коррупцией среди администраций.
— А я по?прежнему утверждаю, что избиратели могут их убрать, если захотят, — наполовину сердито сказал я.
Он покачал головой.
— Даже это становится невозможным. Ты знаком с избирательными законами, которые сегодня превалируют? Отныне в половине штатов третья партия попросту не может зарегистрироваться. В некоторых из них положение о выборах участия третьей партии вообще не предусматривает; в других условия таковы, что Республиканская партия Линкольна середины 1800?х годов не смогла бы даже бороться за власть, ибо ее кандидат не удовлетворил бы всем требованиям.
— Конечно, ты можешь голосовать за ту или иную партию, но они обе выступают за одно и то же. Давно ли существовала хоть какая?то разница между их национальными платформами?
В конце концов я сдался под его словесным огнем.
— Ладно, — сказал я, — вчера мне все это было бы более интересно. Сегодня я вынужден помечтать о чем?нибудь еще, помимо растущего цинизма избирателей.
— О? Что случилось, Счастливчик?
— Похоже, люди снова будут называть меня Чарли.
Его лицо стало вопрошающим.
— Сомневаюсь, что мое пребывание на работе продлится до конца недели.
— На самом деле, Счастливчик, — проворчал Морт, — ты никогда особо не был журналистом.
— Мне все об этом постоянно твердят, — вздохнул я. — Однако мне нужны деньги. Я — самый расточительный человек в мире. Я могу нырнуть в собственный бассейн на заднем дворе и вылезти оттуда, став беднее на три доллара.
Он странно на меня посмотрел.
— Как ты ухитрился откопать эту нашумевшую историю с банком и Долли Теттером?
Мне начинало становиться все равно.
— Моя младшая сестренка не знала, как достать кассету с пленкой из нового фотоаппарата, — впрочем, как и я, — поэтому мне пришлось отнести его в магазин. По пути обратно, снаружи здания Первого банка Америки, я столкнулся с Долли Теттером, или он столкнулся со мной. Он тащил одно из этих новых ракетных ружей с гироприцелом — типа базуки для бедных и прикрывал спокойный отход троих парней из своей команды, которые только что взяли четверть миллиона.