За спиной оборвался людской говор, только негромко всхлипывала какая?то женщина. В наступившей тишине всхлипывания казались пронзительными.
Туман поднялся в рост высокого человека. Цвет его менялся от сиреневого до светло?голубого. В душах тех, кто глядел со стены, росли смятение и тревога.
Среди странной пелены вдруг возник спиральный вихрь Он взметнулся выше стены — и опал, исчез, оставив в тумане большое темное пятно, похожее на прогалину на заснеженной зимней поляне.
Встала в пятне этом черная фигура в длинном плаще с капюшоном и угрожающе вскинула высокий посох со светящимся сиреневым шаром.
— Внемлите мне, воины! — поплыл над стеной звучный голос, и каждое слово четко долетало до защитников крепости.
— Внемлите мне, воины! — поплыл над стеной звучный голос, и каждое слово четко долетало до защитников крепости. — Перед вами Айрунги Журавлиный Крик, повелитель Подгорного Мира. Я верю, вы — отважные бойцы и стояли бы насмерть, защищая Найлигрим от армии любого земного владыки. Но сегодня не понадобится ваше мужество, ибо я, Айрунги, провозглашаю: отныне конец вашим войнам, люди! Смиритесь! Не будет вам защитой оружие, ибо стоит против вас грозное, не знающее пощады войско!
Маг потряс посохом — и яростная «поземка» взметнула, разметала верхний пласт тумана.
Уходя по пояс в сиренево?голубую пелену, стояли перед онемевшими от ужаса людьми ряды Подгорных Людоедов. Обвитые серебристыми струйками фигуры замерли без движения, словно были изваяны из серого песчаника сумасшедшим скульптором. Длиннорукие, узкоплечие, молчащие… но в молчании их было больше угрозы, чем в самом свирепом вое.
Снизу на стену заползал мерзкий запах — гнилостный, болотный.
— Думайте, люди! — кнутом стегнул голос мага. — Даю вам четверть звона на то, чтобы открыть ворота. Иначе к утру в крепости не останется ни одного живого человека, а души не получат очищения огнем, ибо нечего будет класть на погребальный костер…
Властно поднялась рука с посохом, сверкнул сиреневый шар — и туман укрыл от заледеневших человеческих глаз неподвижное войско.
А по другую сторону стены замерли люди с побелевшими лицами. Ибо явлено им было страшное чудо: они видели и слышали все, что происходило меж крепостью и лесом, так же ясно, как если бы каменная массивная преграда исчезла или стала прозрачной.
Ужас, нависший над толпой, казался весомым, реальным, его можно было потрогать руками. Еще недавно этих людей не пугала силуранская армия, стоявшая под стенами боевым лагерем. Но теперь из страшных сказок, слышанных в детстве, выполз мертвящий ужас и встал перед ними воочию, во весь рост, угрожая участью, которая была куда хуже плена и даже смерти.
Тишину, обжигающую, как пламя костра, вдруг разорвал пронзительный голос:
— Не?ет!.. Не пойдет так, нельзя?а!.. Мы с людьми должны драться, с людьми…
Голос оборвался: молоденький наемник захлебнулся криком и осел на землю. Он продолжал биться в истерике, но теперь она была уже немой, беззвучной.
И тут толпа ожила. Нет, она не взорвалась воплями. Но негромкий, суровый ропот заставил опытного дарнигара забыть даже о Подгорных Людоедах. Старый воин понял: это начало бунта. Никогда еще Найлигрим не был так близок к сдаче, как сейчас. Харнат лихорадочно прикидывал, на кого из ветеранов может он рассчитывать, когда обезумевшая стая мужчин и женщин кинется вязать его и сотников. А женщины звереют хуже мужчин, могут разорвать…
К чести доблестного Харната надо признать: он боялся не столько за свою жизнь, сколько за свое доброе имя. Выбившись из простых крестьян, он занял высокое положение в крепости — и теперь эта крепость будет с позором сдана врагу?!
— Сомкнуться! Арбалеты на изготовку! — негромко скомандовал дарнигар стоящим рядом с ним солдатам. Те привычно повиновались, но не было в их действиях слаженности и четкости: увиденное опалило и их души.
— Нет уж, хватит! — рявкнул снизу злой, вызывающий голос. — Нам не за то платят, чтоб нашим мясом Подгорные Твари животы набивали! Отворяй ворота Нуртору! Он хоть человек! Если что — погребальный костер велит сложить!
Ропот взвился, как огонь на ветру. «Ага, — с отчаянием отметил Харнат, — у толпы появился вожак. Сейчас все разом навалятся…»
Но тут звонкий повелительный голос, насмешливый окрик пронесся над толпой:
— А ну, молчать, трусы!
Дарнигар охнул про себя. Хранитель сошел с ума! Разве можно так разговаривать с мятежными наемниками? Его же сбросят со скалы прямо под ноги проклятому магу!.
.
Молодой Сокол сошел на несколько ступенек по каменной лестнице. Теперь его хорошо видели и те, кто был на стене, и те, кто толпился внизу. Хранитель насмешливо обводил взглядом разъяренные физиономии и совсем не выглядел перепуганным.
Орешек не притворялся — он и впрямь был испуган меньше других. И дело тут было не в личном мужестве. Просто в тот миг, когда все содрогались от ужаса, Орешек испытывал еще и восхищение. Не мозгом, не разумом — актерским чутьем уловил он всю театральность, эффектность зрелища, что развернулось перед ним. Маг был великолепен, его появление было явно продумано до мелочей и глубоко подействовало на зрителей. Бывший артист оценил чужое мастерство, испытал восторг и зависть. Актерскую зависть!