Аунк поднимает на него серые глаза, затуманенные страданием.
— Это было… что?то вроде жертвы. Богам, судьбе, Хозяйке Зла — сам не знаю. У меня были воспоминания, от которых необходимо было избавиться. Я не знал, как с ними жить… и подумал, что если отдам самую дорогую вещь… нет, не вещь — часть себя самого…
Орешку становится стыдно за свои сомнения.
— И как… избавился? — спрашивает он шепотом.
— Нет, — горько отвечает Аунк. — Видно, их в моей душе и Бездна не выжжет…
Тряхнув головой, наставник преображается.
Перед Орешком прежний Аунк — жестокий, насмешливый.
— Словом, меч в хороших руках. А насчет воспоминаний и Бездны — это я в Звездопадном месяце проверю… А ты, я вижу, отдохнул? А ну, встать! Для разминки — полсотни наклонов назад, да как следует, не жалей своей нежной спинки!.. Что ты там бормочешь? Имей в виду, я все слышу! За «палача» — еще десять наклонов! Давай, не ленись!..
Орешек погладил ножны и закутался в одеяло. Его Сайминга наверняка не хуже Солнечного Луча. С таким мечом он не пропадет… если сумеет унести ноги из крепости.
Но куда, собственно, спешить? Плохо здесь, что ли? Не выдал себя в первый день — не выдаст и на второй… или третий… Надо как следует обдумать свой уход, не улепетывать, как воришка от лотка торговца. А пока он с удовольствием побудет Хранителем крепости… и женихом зеленоглазой злючки…
Засыпая, Орешек улыбался счастливой детской улыбкой.
Вряд ли сон самозванца был бы так спокоен, если бы парень знал, что этой ночью конный силуранский разъезд наткнулся на измученного, исцарапанного в кровь, исхлестанного ветвями нагого человека. Человек без страха, в упор взглянул на старшего из всадников и сказал надменно и повелительно:
— Пусть мне сейчас же дадут что?нибудь из одежды и коня. И проводите меня к вашему командиру. Я — Ралидж Разящий Взор из Клана Сокола, Ветвь Левого Крыла, новый Хранитель крепости Найлигрим!
Недобрая ночь взяла лес в свои холодные черные ладони. Деревья шушукались, как заговорщики. Большая полная луна стояла высоко над верхушками деревьев, время от времени ее закрывали наползающие клокастые облака. Лунный свет не развеивал жуть, наполняя лес странными, бесшумно скользящими призраками.
Глухо перекликались ночные птицы. Меж деревьев поплыл волчий вой, в котором слились тоска одиночества и смертельная угроза. Вой поднялся на высокой ноте — и оборвался: зверь почуял более страшного хищника, чем он сам.
Сливаясь с прихотливыми серебристыми тенями, ныряя в черные провалы мрака, по лесу бесшумно двигались три длинные серые фигуры. Они были безобразны — с маленькими головами, покатыми плечами, непомерно длинными руками. Но сейчас, когда они, склонившись к самой земле, без хруста и треска пронзая подлесок, стремительно и легко бежали сквозь ночь, их уродство было незаметно, оно почти превратилось в грозную красоту.
Подгорные Людоеды шли по свежему следу, и не было в чаще зверя, который посмел бы встать у них на пути. Они гнали жертву к горным отрогам, отрезая от ближайшей деревни, гнали беспощадно и неумолимо.
Там, впереди, задыхаясь и приволакивая ногу, ломился сквозь кусты человек с обезумевшими глазами. Воздух толчками, с хрипом вырывался из горла, сердце колотилось о ребра, в ушах бился тонкий звон.
Иногда человек останавливался и, прислонившись к стволу дерева, мучительно пытался перевести дыхание. Но короткие передышки не приносили облегчения, и ноющие мышцы вновь тащили измученное тело вперед.
А там, куда гнали добычу безмолвные убийцы, там, за двумя ручьями и цепкими зарослями шиповника, возле замшелой скалы, чернеющей среди искривленных стволов, разрывало ночь пламя костра.
Огонь метался, извивался, освещая небольшую поляну у подножия скалы и выбитые в камне полукруглые аккуратные ступеньки. Лестница вела к плоской вершине, на которой темнело сложенное из массивных бревен приземистое строение, похожее на маленькую крепость. Это был охотничий домик, его приказал построить для ловчей потехи еще Нурваш Черный Туман, отец нынешнего короля Силурана. Домик выглядел нежилым. Ни единого звука не доносилось из распахнутой настежь двери, ни единого проблеска света не мелькало сквозь щели закрытых наглухо ставней.
У костра на свернутых плащах сидели двое. Один из них положил руки на колени, склонил голову и замер в тяжком раздумье. Второй — высокий, белокурый — запрокинул ввысь красивое, с тонкими чертами лицо.
Второй — высокий, белокурый — запрокинул ввысь красивое, с тонкими чертами лицо.
— Какая высокая луна! — вздохнул он. — Какая далекая! Точно небо отшатнулось от земли… отпрянуло с отвращением и презрением, видя, какие злодейские дела творятся внизу…
Темная фигура зашевелилась, обернулась к костру. Багровый свет заплясал на мрачном лице Нуртора Черной Скалы.
— Ты что? — хмуро поинтересовался король. — Опять кропаешь свои стишки? Только вслух не читай, от них мыши дохнут.
Собеседник короля поменял позу, чтобы роса не замочила узорчатый рукав. Даже здесь, в ночном лесу, он был нарядно одет.
— Мыши от них, может, и дохнут, — парировал он хладнокровно, — зато люди остаются живы. Губить людей — привилегия тех, кто повыше меня.