Душа жреца ликовала. Он любил такие мгновения власти над толпой, а сейчас его радость обостряли мысли о том, что в первых рядах, среди пышно разодетых придворных, стоит человек в простом, почти не украшенном вышивкой кафтане — смотритель дворцовых архивов по имени Хайшерхо…
Жаль, что темнота не дает увидеть его лицо! Ведь это люди Хайшерхо выследили звездочета, гнали его до столицы, обложили, как зверя в логове. А храм просто потянулся через головы этих людишек и взял добычу…
Сильно, словно давая пощечину врагу, жрец взмахнул рукой. По этому знаку серая стена храмовых служителей расступилась. К ногам главного жреца швырнули двоих пленников.
Тот, что выглядел моложе, перекатился на бок и замер, не пытаясь подняться. То ли еще не избавился от действия ядовитой колючки рухху, то ли притворялся. В глазах, медово?желтых, не было страха, лишь злая настороженность.
Второй — высокий длинноволосый старик — спокойно поднялся на ноги. Его узкое костлявое лицо было совершенно невозмутимо.
Главный жрец вздрогнул. Ему померещилось нечто нелепое и невозможное: что это он в чем?то провинился, а старый грайанец сейчас начнет его допрашивать.
Отогнав унизительное, неизвестно почему возникшее ощущение, жрец сказал раздраженнее, чем ему хотелось:
— Чужеземец, отвечай на мои вопросы и не лги: на тебя глядят глаза божества!
Грайанец перевел взгляд с лица жреца на крысу, сидящую у него на плече. Углы губ чужестранца дрогнули в затаенной усмешке.
Жрец на миг растерялся. Откуда у пленника такая уверенность в себе? Что это — глупость? Или… или здесь каверза, подстроенная зловредным Хайшерхо?..
— Отвечай: читал ли ты небесные знаки? Толковал ли ты их тайный смысл, предназначенный лишь для богов?
Пленник впервые заговорил. Жрец вздрогнул — так безмятежен, почти ленив был красивый бархатный голос.
— Да, — мягко прозвучало над застывшей в ужасе толпой, — конечно, я не раз читал книгу небес. И постиг много тайн, скрытых в звездных строках.
Не такого ответа ожидал главный жрец! Неужели грайанец не понимает, что сам себе вынес смертный приговор? Или он так боится пытки?..
— Ты смеешь в стенах храма говорить о свершенном тобой кощунстве?! — громыхнул жрец.
— Никакого кощунства нет, — холодно и твердо прозвучал ответ. — Все, что я делаю, я делаю по воле Единого?и?Объеди?няющего, пославшего меня в этот мир. Каждое мое слово — это его слово, каждое мое действие — во славу Гарх?то?Горха!
Вот уж подобной наглости жрец точно не ожидал! И не только он! Ряды воинов в масках, до сих пор недвижно стоявшие вдоль стен, заколебались, по ним пронесся говорок. Юные жрицы жались друг к дружке. Все ожидали, что сейчас обрушится свод храма.
— Ты произнес немыслимые слова, чужеземец, — стараясь казаться спокойным, сказал главный жрец. — И должен доказать, что не лжешь. Здесь же, не сходя с места. Иначе над тобой будут смеяться не только люди, но даже храмовые крысы. И лишь тебе будет не до смеха.
— Уверен, что смогу доказать свою правоту.
— О каких доказательствах ты говоришь, безумец?
— Разумеется, о чуде, — просто ответил грайанец.
— О каких доказательствах ты говоришь, безумец?
— Разумеется, о чуде, — просто ответил грайанец. — Я обращусь с мольбой к Отцу Богов. Он ниспошлет чудо и тем докажет, что я — его посланник.
Злая усмешка изуродовала благородное, внушительное лицо старшего жреца. Он хотел сказать, что если грайанец будет молить бога о чуде, то пусть просит об избавлении своей шкуры от каленого железа. Это будет самое своевременное и необходимое для него чудо.
Но чужеземец опередил жреца.
— О Единый?и?Объединяющий! — воззвал он, воздев руки к темному своду. — О ты, кто создал мир и принес в него порядок! О ты, кто сотворил богов и дал им великую работу!.. Жрец раздосадованно отступил на шаг. Человек, читающий молитву, неприкосновенен, пока не закончит ее. Конечно, старый обычай сейчас не очень строго соблюдается. Но прервать безумца в храме, на глазах у всего народа… немыслимо!
А грайанец, не переставая взывать к Единому, начал медленно кружиться по каменному полу. Он вытянул перед собой руки, как слепой, хотя темные глаза его были широко открыты.
Толпа, затаив дыхание, следила за этим странным человеком. Все, от последнего нищего до Ахсы?вэш, напряглись в ожидании чего?то необычайного…
Руки звездочета заметались, как вспугнутые птицы, и на мозаичный пол хлынул водопад тонких разноцветных лент. Они обвивали кружащегося человека в темном балахоне и широкими кольцами стелились у его ног.
И вдруг эти цветные кольца разом вспыхнули. Пламя на миг поднялось, скрыв от глаз толпы фигуру звездочета. А когда языки пламени скользнули на пол и погасли, люди увидели, что грайанец держит в вытянутых руках продолговатый стеклянный сосуд. Первым рядам пораженных зрителей было видно, что сосуд не пуст, в нем лежит нечто желтоватое…
Медленно, с застывшим лицом, грайанец начал разводить ладони в стороны. Стеклянный сосуд не хлопнулся на пол, не разбился вдребезги — он завис в воздухе меж рук старика.
Дружное «а?ах!» пронеслось над толпой, когда сосуд вдруг ожил. Плавно заскользил он то вверх, то вниз, приближаясь то к одной, то к другой ладони грайанца.