Хассат был вынужден признать, что это разумная мера. Конечно, ни один наррабанец никогда не посмеет ступить на женскую половину чужого дома. Но грайанцы — греховодники, они вполне могут укрыться там, переодевшись, скажем, старухами… Но все же как неприятно, что этот вельможа тревожит его гостей и их женщин! Пусть это люди не слишком знатные и не особенно богатые, но они честно платят за кров и еду!
Вот один из горцев выходит из конюшни. Суетится, кричит. Без перевода ясно: ничего и никого не нашел. Еще бы, где уж свинье рыло вверх задрать!..
Двое слуг уже стояли у массивных ворот, которые выдержали бы удар тарана. Слуги вопросительно поглядывали на Хассата, но он не давал знака запирать ворота. Ведь Таграх?дэр еще не сказал, остается ли он на ночлег. А вдруг Оплот, не боясь темноты, поскачет со своими головорезами прочь? А вдруг его по пути сожрут Слепые Тени на радость Хассату и еще многим хорошим людям?
Увы, приятные мечты тут же разлетелись в осколки, как отражение в колодце разбивается от упавшего в воду ведра.
— Прикажи проветрить комнату для знатных гостей. И пусть выбьют как следует ковры… Там уже кто?нибудь остановился?
— Оплот будет там один, как луна на небе! — Хассат изобразил на морщинистой физиономии восторг, граничащий с полным блаженством, и махнул слугам, чтоб запирали ворота.
Закатные лучи окрашивали в красный цвет пыль, клубящуюся над дорожным приютом. Широкое подворье почти опустело. Слуги еще сновали по двору, неся от кухни кувшины и глубокие миски с едой для тех, кто заплатил за ужин. Но сами постояльцы, наслышанные об опасностях здешних ночей, уже забились под безопасную крышу. Из большого дома слышались голоса, смех и бренчание струн.
Конюх, громыхая замком, запирал конюшню. Хассат лукаво усмехнулся: если завтра он обнаружит, что крыша конюшни разобрана изнутри, он не очень огорчится. Дождя ночью не будет, а крышу и починить недолго…
Оплот Горга?до медленно шел к пристройке для знатных гостей. Он думал о неудачном дне; о поисках под льющимся с высоты горячим солнцем; о змеях, гнездящихся среди колючих кустов дрока; о сухом ветре, от которого хотелось кашлять. Он думал обо всем этом нарочно, чтобы изгнать из мыслей проклятое имя, скорпионом засевшее в мозгу.
Хайшерхо… Хайшерхо… Хайшерхо…
Один из горцев нагнал своего господина и виновато проскулил о неудаче.
Хайшерхо… Хайшерхо… Хайшерхо…
Один из горцев нагнал своего господина и виновато проскулил о неудаче. Оплот кивнул. В глубине души он и не ждал, что звездочет осмелится сунуться сюда.
— Что ж, — с горькой усмешкой произнес он вслух. — Надеюсь, эта ночь пройдет не так бурно, как прошлая.
Зря он это сказал. Наррабанские духи зла любят разрушать человеческие надежды нем меньше, чем грайанская Серая Старуха.
Отворив дверь, Таграх?дэр лениво оглядел помещение, где ему не раз приходилось ночевать, отметил про себя, что из трех светильников горит лишь один — непорядок, безобразие! — разулся, вошел и опустился на бархатные подушки. Он спокойно ждал, когда принесут ужин, и не подозревал, что ему предстоит самая невероятная, самая незабываемая, самая жуткая ночь в жизни. Ночь, которая изменит его судьбу.
Расшатанный, почерневший от времени частокол с провисшей створкой ворот походил на гнилую пасть. И запахом из него тянуло мерзким — прелым, затхлым. В щель можно было разглядеть, что изнутри ворота заперты на тяжелую цепь и висячий замок.
Хозяин и слуга переглянулись в тревожном недоумении.
— Но ведь это… это не приют Одноглазого Хассата? — пробормотал Чинзур.
— Сбились мы с пути, — кивнул Илларни.
Конечно, это мрачное строение, сложенное из скрепленных глиной камней, не могло быть преуспевающим дорожным приютом, стоящим на перекрестке торговых путей. Два покосившихся сарая, колодец — и мертвое запустение.
— Но ведь мы все равно зайдем сюда, господин? — тревожно просил Чинзур. — Вечер… Слепые Тени… а?
Илларни беспомощно оглянулся.
Темнело. Ветер уже не реял меж скал; он сложил крылья и по?змеиному ползал среди жестких кустов, шипя и тревожа колючие ветви. Вечерние тени четко обрисовали каждую трещину на теснящихся вокруг невысоких утесах. Вся эта дикость, вся эта суровая тишина окружила путников и готова была прыгл> нуть им на плечи, как только ляжет ночной мрак. •?
Илларни сглотнул комок в горле и перевел взгляд на пустой угрюмый двор.
— Может быть, хозяев сожрали чудовища, — хрипло сказал он, — или унесла болезнь… Но все же это — крыша над головой.
Боясь, что господин передумает, Чинзур поспешно присел и протиснулся в широкую щель меж покосившимися створками ворот. За ним последовал Илларни. Щуплому ученому пробраться во двор оказалось еще легче, чем слуге.
— Давай поглядим, где можно приткнуться на ночь… — Илларни почему?то старался говорить негромко, словно голос его мог разбудить злобную, опасную тварь.
Чинзур нырнул в открытую дверь ближайшего сарая и тут же вывернулся обратно — взволнованный, встревоженный.
— Конюшня, — шепнул он еще тише, чем Илларни. — Хозяин, а навоз?то совсем свежий! Еще утром здесь лошадка стояла!
Илларни встрепенулся. Так подворье не мертво? Теперь запертые изнутри ворота приобрели иной смысл. В доме кто?то был!