А Орешек, который и не подозревал, что на всю жизнь приобрел верную рабыню, зарядил арбалет, поправил перевязь с Саймингой, проверил нож за поясом и двинулся к пещере.
Эрвар задержался, чтобы дать последние наставления Аранше:
— Не жди нас до света. Сколько б мы в Подгорном Мире ни шастали — здесь до нашего возвращения пройдет не так уж много времени… только не спрашивай меня, почему так получается! Если через ползвона не появимся — значит, погибли. Тогда бери госпожу и Айфера и уходи в крепость… Если из пещеры полезет нежить — не строй из себя героиню, в кустах затаись…
— Кого учишь? — фыркнула Аранша, которая уже справилась с недавним потрясением. — Пугай госпожу, она у нас человек мирный. А я — боец опытный, в случае чего соображу, в какую сторону улепетывать!
Эрвар ободряюще улыбнулся и поспешил вслед за Хранителем.
У самых Врат им пришлось остановиться. Оказалось, что Порог Миров охраняет часовой. Вооруженный, непреклонный и грозный.
Арлина встала на пути у мужчин, держа арбалет на изготовку:
— Только не говорите, что собирались уйти без меня!
Эрвар негромко что?то пробормотал, а Хранитель потемнел от гнева:
— Хватит, девчонка! Мне надоели твои фокусы! Останешься здесь и будешь слушаться каждого слова Аранши. И убери арбалет — все равно не поверю, что ты сможешь выстрелить в меня.
— Не в тебя, — твердо ответила Волчица. — В Эрвара. В колено… Или вы берете меня с собой, или никто никуда не идет.
Орешек задохнулся, словно в горло ему вбили кляп. Он понял, что девушка говорила правду!
— Придется взять госпожу, — мрачно сказал Охотник. — И не из?за угроз, просто Волчица все равно уйдет за нами, никакая Аранша ее не устережет. Целая армия Аранш не устерегла бы! И только Серая Старуха знает, куда закинут Врата эту… эту барышню!
Хранитель издал змеиное шипение, которое Эрвар и Арлина поспешили истолковать как согласие.
Переход через Порог разочаровал Орешка: в глубине души он все же надеялся увидеть золотые ворота из своих мальчишеских снов. А наяву была непроглядная тьма пещеры, и камни под ногами, и свистящий шепот Эрвара, который требовал, чтобы все держали друг друга за руки и не выпускали ни на миг, «не то разбросает от Драконьей Глотки до Хищных Луж» А потом под сапогами что?то захлюпало, стало светлее, лица коснулся легкий ветер. Орешек готов был прозакладывать голову, что из пещеры они не выходили, она сама куда?то исчезла, и все трое остались на сырой, покрытой скользким мхом земле, и не было поблизости горного склона, только возвышались на фоне серого предрассветного неба длинные острые скалы, далеко разбросанные друг от друга, да шептали под веер?ком редкие темные кусты.
Эрвар негромким напряженным голосом разрешил расцепить руки, и Орешек сразу вскинул ладонь на пряжку пояса, чтобы узнать, не затаилась ли рядом опасность.
Пояс был мертв.
Орешек понял это сразу: не притих, не затаился, а именно мертв. Не покалывали кожу знакомые иголочки, погасла красная искорка, что видна была раньше и в темноте. Пряжка стала такой же безжизненной и холодной, как и плоские чпп металлические кольца цепочки. Исчезло то особенное, волшебное, что было в поясе. Он стал обычной серебряной безделушкой.
Он стал обычной серебряной безделушкой.
— Удачно вышли, — прикинул Эрвар. — Может, как раз туда и добредем, куда по дури своей тащимся. Но сначала дождемся рассвета.
— Но маг за это время успеет…
— Ничего он не успеет. Он тоже сейчас сидит и света ждет… Вон, видите — скала впереди? Называется «Мать и дитя». От нее и начнем наши танцы.
Орешек вгляделся в черный утес, что ясно вырисовывался на сером небе. А ведь и правда… Прихоть природы превратила скалу в скульптуру: женская голова склоняется к ребенку. В темном силуэте было столько нежности, столько тревожной заботы, что Орешек готов был поклясться: здесь поработали человеческие руки, причем руки талантливые.
— Какая красота! — выдохнула Арлина.
— Нравится, да? — усмехнулся Эрвар. — А что скажет госпожа, когда взойдет солнце!
И тут же, будто повинуясь его словам, в ночную тьму ударили лучи.
Восход солнца был здесь не таким, как в обычном мире. Не алел край неба, не разливались по земле потоки света, понемногу заставляя ночь отступить. Нет, солнце возникло над горизонтом, словно до этого скрывалось под плащом?невидимкой, а теперь этот плащ резко сбросило. Свет бил по мраку, раздирая его в клочья и расшвыривая их по низким чахлым кустам, которыми поросла болотистая земля. Не таким уж ярким был свет, скорее серым, тусклым, но после предрассветной тьмы он казался ослепительным.
Арлина ахнула. Орешек тоже был потрясен свершившимся пред ними злым чудом.
Солнечные лучи беспощадно высветили все неровности и шероховатости скалы — и преобразили ее.
Ветер, солнце и дожди (а возможно, и другие силы) превратили верхушку утеса в подобие уродливой морды с мерзкой клыкастой ухмылкой. Вместо женского лика с высоты скалился монстр. Не мать склонялась над младенцем — ужасное чудовище тянулось к беззащитной жертве.
В пыль разлетелись умиротворение и покой, только что навеянные видом «статуи». От отвращения пересохло в горле, сердце забилось чаще, словно Орешка в чем?то подло обманули.