И еще показалось ему, что он видит перед собой сталагмиты. Каменные громады высились как стволы гигантских деревьев. И вот опять шипение, знакомое раздражающее шипение, надоедливое и неудержимое… Неужели и сюда доходит газ? Но вот оно стало напоминать шелест листвы на деревьях. Какая листва?.. Какие деревья?.. Странные призраки окружают его!.. Юноша даже попытался улыбнуться, но ни один мускул лица не подчинялся ему. Это напоминало какую-то мучительную болезнь, во время которой человек положительно все ощущает и понимает, но теряет всякую возможность управлять своим телом. Он был готов поклясться, что явственно слышит шелест листвы. Порой этот шелест усиливался, порой стихал, иногда и вовсе прекращался. Совсем так, как если бы ветерок проносился над большим лесом, покачивая вершины высоких деревьев… В таком лесу, должно быть, приятно было бы петь песни, блуждая по зеленой мягкой траве, между могучими стволами…
Однако какая же тут листва? Ведь Артем лежит глубоко под землей. Иван Семенович говорил, что они спустились по крайней мере метров на сто с лишним. Откуда же взяться деревьям?.. И все же он слышит, как шелестит листва, различает даже какую-то странную песню — незнакомую, протяжную, далекую. Слов разобрать нельзя, но мелодия звенит и звенит, не исчезает. Какой странный бред! Ну что ж, пусть бред, все равно…
Песня, дикая и суровая, медленная и торжественная, угрюмая и протяжная, доносилась откуда-то издалека. Ах, если бы Артем мог раскрыть глаза, чтобы прекратился бред!.. Да, песню пели где-то далеко-далеко; она то едва доносилась, то звучала громче, словно ветер приносил ее сюда, то оставлял ее гдето по дороге. Какая странная, незнакомая мелодия! Никогда в жизни Артем не слышал ничего подобного. Ах, как больно давит на плечо острый камень! Найти бы силы, чтобы хоть немного отодвинуться!..
Вдруг Артем почувствовал, что он шевельнулся. Камешек больше не резал плечо. Выходит, что…
Осторожно, медленно, еще не веря самому себе, Артем приподнялся, сел и робко раскрыл глаза, но тут же снова закрыл их. Неожиданный свет едва не ослепил его. Откуда этот свет? Не сон ли? Прикрыв глаза рукой, он взглянул еще раз. Да, свет! Сумрачный свет, как бывает под вечер, когда солнце скрывается за тяжелыми темными тучами.
Прямо перед собой он увидел толстый рыжий ствол большого дерева, исчезавшего в буйных ветвях с розово-желтой листвой, словно сейчас был не июль, а по меньшей мере сентябрь. И высокая трава между деревьями какого-то фантастического желтовато-розового цвета. Что за чертовщина! Можно подумать, будто наступила осень, окрасившая все в свой любимый цвет… Впрочем, у листьев и травы даже осенью не бывает такого розового оттенка… Что за чудо? А где же сталагмиты? И пещера? И друзья?..
Артем оглянулся. За его спиной около каменной стены лежала Лида. Ее бледное лицо с закрытыми глазами было неподвижно. Артем повернул голову еще немного в сторону. Он увидел Дмитрия Борисовича и Ивана Семеновича. Казалось, они крепко спят. Или… Нет, нельзя даже думать так, это было бы слишком ужасно!..
Опять послышалась незнакомая странная мелодия. Значит, и это не было сном? Да, протяжная, суровая и унылая песня приближалась. Кто же может ее здесь петь? И где именно «здесь»?..
Еще несколько секунд Артем прислушивался к звукам далекой песни. Вдруг он почти вскрикнул; кто-то коснулся его плеча.
— Кто это? Ах, Диана, милая моя Диана, как ты меня напугала!
Собака стояла возле него. Она радостно повизгивала, стараясь лизнуть Артема в лицо.
— Где это мы, Диана, очутились? Ты не знаешь, собака? Я тоже…
Диана побежала к Лиде, обнюхала ее, потом навестила Дмитрия Борисовича и Ивана Семеновича, после чего возвратилась к Артему и потянула его за рукав, словно звала его за собой.
..
Диана побежала к Лиде, обнюхала ее, потом навестила Дмитрия Борисовича и Ивана Семеновича, после чего возвратилась к Артему и потянула его за рукав, словно звала его за собой.
— Э, Диана, я бы и сам давно уже был возле них, если бы мог подняться! Ты что же, полагаешь, что я вот так и сидел бы здесь? Плохо же ты меня знаешь, собака! Впрочем, давай попробуем…
С трудом он заставил себя подняться. Шатаясь от слабости, подошел к Лиде, ощупал ее лоб. Лида едва заметно шевельнулась. Ее губы задрожали.
— Лида! Дорогая Лида, любимая моя, проснись! Лида!
Он подсунул руку под голову девушки. На лице Лиды заиграла слабая улыбка.
— И дорогая и любимая?.. — тихо сказала она, не раскрывая глаз. — Что-то ты слишком ласковый сегодня, Артемушка!
Она медленно приподнялась и села. Глаза ее с любопытством глядели на смущенного юношу, потом она обернулась, и улыбка сбежала с ее лица. Девушка сжала руку Артема:
— Почему так светло? Где мы, Артем?
— Не знаю, Лида. Удивлен, как и ты.
— Какой-то лес… листва… и трава удивительного цвета… Я ничего не понимаю, Артем!
— И я не понимаю, Лида.
— Все желтое… розовое… Да что это, сон?
Лида изумленно озиралась. Она не верила своим глазам.
— Как мы очутились здесь, Артем?
Юноша пожал плечами: в самом деле, что мог он ответить, если и для него все это было удивительной загадкой.