— Ты побудешь со мной какое-то время? — спросила Мельсиль, кладя подбородок на руку, лежащую у него на груди.
Грон осторожно поднял руку и провел ею по волосам жены.
— Какое-то — да. Но немного. Мне надо будет уехать.
— Куда?
— В Гравэ.
Мельсиль понимающе кивнула. Последняя операция Шуршана, о которой она знала, поскольку Грон взял себе за правило непременно докладывать Мельсиль обо всем наиболее важном, что происходило в королевстве (хотя иногда ему так хотелось о чем-то умолчать, но она была не только его женой, но и королевой), принесла им такое количество пленных, что королевская тюрьма не смогла вместить даже и десятой части.
Они с Шуршаном подыскали заброшенный замок в Таланских горах, чьи отроги начинались в паре дней пути от Агбер-порта, и приспособили для своих нужд. Причем, поскольку большинство состава Шуршановой службы пребывали на своих должностях максимум несколько лет, а многие и вообще несколько месяцев, нанимать кого-то для переоборудования даже не пришлось. И замки, и щеколды, и толстые двери, и железные решетки, и даже столы, шкафы и табуреты изготовили сами. Нашлись мастера на все руки. Теперь штаб-квартира Шуршана, на время расследования деятельности сети Черного барона, переместилась в Гравэ. Он трудился там в поте лица уже третью неделю, раз в семь дней отправляя Грону с нарочным относительно подробные отчеты. Но объем материала был настолько велик, что эти отчеты были всего лишь легкой пробежкой по верхам. К тому же пока из всей службы лишь у Грона был достаточный опыт перекрестных допросов, а все, с чем сталкивались Шуршан, Гаруз и остальные оперативники, более чем на порядок уступало нынешнему объему работ. Поэтому присутствие Грона в Гравэ было абсолютно необходимо, и, так сказать, «еще вчера». Но он не мог покинуть Агбер-порт, пока герцог Амели не принесет вассальную присягу. К тому же нужно было уделить время и семье.
Очень многие увлеченные неким довольно важным и нужным делом люди, выстроив собственную «башню» этого дела, в конце концов оказываются у разбитого корыта. Именно потому, что в трудах и заботах, от которых, несмотря на все потери, потраченные нервы и подорванное здоровье, получали настоящий кайф, и такой, что от работы было сложно оторваться, не задумывались о том, кто все это продолжит. Мол, жена, дети… все это есть — ну и ладно. Тем более что я ни в чем им не отказываю. Шмотки — пожалуйста, тачки — да любая, эксклюзивные путешествия, элитные школы, лучшие репетиторы — все что хотите… ну и отстаньте от меня. Так нет же! У жены с возрастом подпортилась не только внешность, но и характер, сын и дочь — ей под стать, так что стоит только появиться дома, как тут же начинаются упреки и всякие идиотские требования. Да как они вообще смеют?! Я им все дал, все… вот у меня в их годы был шиш с маслом в кармане, а у них… Нет, лучше отдохнуть где-нибудь на стороне, тем более что всегда под рукой есть куда как более симпатичные, молоденькие и очень предупредительные телочки, которые не будут нудеть над ухом и всегда с улыбкой выполнят все, что ты только ни пожелаешь. Так что пусть эта семья еще будет благодарна, что я тяну на своей шее этот груз, а не меняю их вот на такую предупредительную и радующую глаз телочку… Но время идет, и вот ты вроде как достиг умопомрачительных вершин. И тут оказывается, что вокруг — пустота. И, что самое страшное, впереди тоже. Потому что ну еще десять, ну пятнадцать, ну двадцать лет, а дальше — каталка, горшок и горькое осознание того, что все, что ты с таким трудом создал, разрывают на куски алчные конкуренты. Что история твоего успеха — всего лишь начавшийся тобой и тобой же и закончившийся миг в череде времен, потому что сын — оболтус, подсевший на столь «элитное» развлечение, как «кокс», и потому, вполне возможно, сдохнет еще на твоих глазах, дочь — бестолочь, предпочитающая растрачивать жизнь на пустое и бесполезное времяпрепровождение, результатом которого является лишь мелькание на страницах глянцевых журналов в колонках светской хроники, а за ними обоими вообще пустота.
Ничто. Потому что ни о каких собственных детях, то есть твоих внуках, они и слышать не хотят. Так как дети, видите ли, — это заботы, а они не хотят ограничивать собственную свободу. А на все твои упреки оба отвечают, что чем иметь такого родителя, как ты, все время пропадающего либо на работе, либо с телками в бане или на личной яхте, так лучше уж вообще не иметь детей. Именно ты виноват в том, что они получились такими, а поэтому заткнись, папан, и не учи жить, лучше помоги материально… И ты с горечью понимаешь, что они правы.
Именно ты виноват в том, что они получились такими, а поэтому заткнись, папан, и не учи жить, лучше помоги материально… И ты с горечью понимаешь, что они правы. Ибо в семью надо в первую очередь вкладывать не деньги, которыми ты с такой легкостью и полным осознанием собственной правоты на самом деле всего лишь откупался от нее, а… себя. Свое время, свою волю, свою любовь, свое терпение. А этого не купишь ни за какие деньги. Так что получай то, чего ты достиг за всю свою жизнь, и не плачься… А дело… Дело, не переданное следующему поколению, которое так же, кроме тебя, некому взрастить и воспитать, — это тупик, к которому ты пришел, так неплохо начав…
В Гравэ Грон отправился только через пять дней. Стойко вытерпев череду балов и торжественных обедов и вволю насладившись общением с женой и сыном.