— Он отозвался! Ему подходит это имя, Грон.
Так что теперь высшему свету и народу Агбера был представлен принц Югор, мирно спящий на руках у матери, не обращая никакого внимания на высокопарные речи, обращенные к его матери и к нему самому. Он вообще оказался очень спокойным малым — ел и спал, спал и ел. А чуть погодя, когда ему стало хватать гораздо меньше сна, часто, проснувшись, просто лежал в колыбели, стоявшей в спальне родителей, и радостно угукал, позванивая погремушками и время от времени пуская пузыри…
Через неделю после рождения сына Грон вынужден был вернуться в круговерть своих дел и обязанностей. От барона Экарта пришло сообщение, что посланные ему на усиление два полка мечников успешно добрались до столицы Геноба. А усиленно распространяемые нанятыми бароном провокаторами слухи о том, что коннетабль Агбера принял решение передислоцировать в Геноб еще с десяток полков королевской армии, настолько подогрели атмосферу в бывшем королевстве, что мятежа можно было ожидать в самое ближайшее время. Кроме того, барон сообщал, что до него дошла непроверенная информация, будто бывший король Геноба, после поражения и оккупации страны скрывшийся в Домине, соседнем королевстве, имевшем к тому же небольшой участок границы с Насией, примыкающий к Запретной пуще, тайно вернулся на родину. Так что счет, судя по всему, действительно уже пошел на дни.
Вечером Грон собрал то, что он называл малым советом. В него входили Шуршан, граф Эгерит, барон Экарт, если он был в этот момент в столице, и Мельсиль. Иногда в этих неформальных встречах-заседаниях участвовали и другие люди, например, барон Шамсмели, граф Сакриензен, герцог Тосколла. На этот раз их собралось всего трое. Мельсиль было не до заседаний, а обсуждаемый вопрос был настолько деликатен, что расширять круг было опасно. Тем более что и граф Эгерит пока даже не был до конца в курсе всех их планов. Как глава королевского совета он в постоянном режиме общался с жадной и своенравной аристократической вольницей, временами доводившей графа до белого каления. И Грон опасался, что это пусть и скрываемое знание в такие моменты может как-то прорваться наружу — случайной оговоркой, жестом или взглядом. Но теперь пришло время посвятить графа в осуществляемые планы.
Когда Шуршан доложил последнюю информацию, граф некоторое время сидел, задумчиво глядя в угол и ничего не говоря.
Но теперь пришло время посвятить графа в осуществляемые планы.
Когда Шуршан доложил последнюю информацию, граф некоторое время сидел, задумчиво глядя в угол и ничего не говоря.
— Выходит, — наконец произнес он, вздохнув, — в этом году доходов с Геноба можно не ждать…
— Выходит, так, — кивнул Грон. — Война, да еще на своей территории, редко способствует получению доходов, граф. К сожалению.
— Да уж, тут вы правы, ваше высочество, — отозвался граф с грустной улыбкой. — Но, как я понял, вы пригласили меня не только для этого.
— Вы правы, граф, — кивнул Грон. — Дело в том, что о грядущем мятеже мы знаем уже довольно давно и много. И поэтому успели разработать кое-какие планы.
— Вот как? — В голосе графа явственно сквозило недовольство. Его, высшего чиновника и правую руку королевы, не сочли нужным посвятить в некие планы, имеющие отношение к судьбе королевства.
— Не сердитесь, граф, — примирительно произнес Грон, — наше молчание было вызвано отнюдь не недоверием к вам. Просто у меня принцип — каждый должен знать только то, что ему необходимо в данный момент. Никто — ни вы, ни барон Экарт, ни Шуршан, ни Пург, мой наместник в Загулеме, ни даже моя жена — не владеет даже хотя бы просто большей частью всей информации, что хранится вот тут. — Он стукнул себя по лбу. — К тому же обладание информацией вольно или невольно, но неким образом меняет и манеру поведения человека, и его реакции на внешние раздражители. Так что я опасался, что некто из тех, с кем вы встречаетесь едва ли не каждый день, сможет таким образом спровоцировать вас, что вы невольно обмолвитесь кое о чем, что я предпочитаю сохранять в тайне до самого конца. Ну вспомните, не казалось вам пару раз, что вас провоцируют на некую непонятную вам реакцию?
Граф помрачнел.
— Так вот, значит, как, — глухо произнес он. — А я-то недоумевал, с чего бы это маркиз… Кстати, — внезапно вскинулся он, — до меня дошли слухи, что вы повесили одного знатного дворянина. Это правда?
Грон согласно кивнул.
— Точно так. С маленьким уточнением. Я повесил не дворянина. Прежде чем вздернуть эту самовлюбленную падаль, я лишил его дворянства. — И он рассказал графу о случае в шестом линейном пехотном полку.
Когда он закончил, граф покачал головой:
— Да, понятно… Не оспаривая ваши мотивы, должен сказать, что в данном случае вы несколько… превысили свои полномочия. Прерогатива лишения дворянства принадлежит лишь королю, в нашем случае — королеве Вы же всего лишь принц-консорт, прошу простить меня за это «всего лишь».
Грон фыркнул:
— Что ж, пусть подадут на меня жалобу королеве. Посмотрим, что она им ответит.
— Ну подобной глупости никто делать не собирается, — усмехнулся граф, — однако ваша популярность в дворянской среде после этого случая превратилась в величину совершенно эфемерную.