— Шмельцель?
— Ну да, — нетерпеливо отозвалась Линдэ. — А кто же еще?
— И неужели ты хочешь, чтобы он им и оставался? — задала вполне логичный, с ее точки зрения, вопрос Эмальза.
Барон растерянно оглянулся на офицеров. Грон уже трое суток не выходил из своей палатки, а его денщик, которого они время от времени подсылали к нему, рассказывал, что Грон сидит за походным столом, устремив взгляд в одну точку, и ни на что не реагирует. Все время в одной позе. Даже ночью. Барон нерешительно повел плечами.
— Ну… нет, наверное… но я не знаю, что такое шмельцель.
Сестры переглянулись, и рыжая Линдэ высокомерно фыркнула. Ну что вообще знают эти равнинники?
— У него убили жену, — покладисто начала более терпеливая Эмальза. — Любимую жену, так?
— Ну да, — кивнул барон, все еще не понимая, к чему клонит шейкарка.
— И это его сильно ранило. Очень сильно. Но не тело, а душу, — продолжила Эмальза. — Так вот, человек с такой раной в душе не может правильно жить. Он делает глупые поступки. Он копается в своей ране. Иногда он даже хочет убить себя.
— Грон не такой, — категорично заявила Линдэ.
Эмальза бросила на сестру осуждающий взгляд.
— Я и не говорю, что он такой. Грон сильный. Но многие шмельцель такие. Ты знаешь, не так ли?
Линдэ опять фыркнула. А Эмальза снова развернулась к барону:
— Так вот, когда человек шмельцель, ему очень плохо. И он делает себе еще хуже. А разве и ему, и нам всем это нужно?
Офицеры-агберцы переглянулись. Впервые в словах шейкарок промелькнул какой-то смысл.
— И… что? — осторожно спросил барон Шамсмели.
Рыжая удивленно воззрилась на него и снова фыркнула, будто удивляясь тому, как можно быть таким тупым. Но Эмальза спокойно взяла сестру за руку и, повернувшись к барону, пояснила:
— Мы знаем, что нужно делать, чтобы человек перестал быть шмельцель. Пусти нас к Грону.
Барон сумрачно уставился на сестер. Знают… как же. Да чтобы эти ведьмы запрыгнули в постель к коннетаблю в тот момент, когда еще не остыло тело…
— Э-э, не о том думаешь! — оборвала Эмальза его мысль, точно угадав ее.
— Ему сейчас никто не нужен. Никакая женщина. Даже если бы он уже согласился взять нас младшими женами, мы бы сейчас все равно не стали делить с ним постель. Пока мужчина шмель-цель, этого делать нельзя. Он может совсем… — И она сделала круговой жест над головой, показывая, что может случиться со шмельцель, если он возляжет с женщинами. — Ему сейчас другое нужно. И мы знаем что.
Барон беспомощно оглянулся на своих офицеров. В глазах большинства их тихо засветилась надежда. Видеть Грона таким, каким он был в эти три дня, было невыносимо. Так, может…
Барон развернулся к шейкаркам.
— Вам… — начал он пересохшими губами. — Вам что-нибудь нужно?
— Вода, — мгновенно отозвалась рыжая.
— И бадья, — добавила Эмальза. — И чистое белье.
Барон перевел взгляд на денщика, переминающегося с ноги на ногу в нескольких шагах от них.
— Принесешь. И покажешь, — приказал он и, подняв взгляд, кивнул латникам, приказывая освободить проход.
Шейкарки молча двинулись вперед, только Линдэ раздраженно оттолкнула рукой одного из латников, убравшего копье, но не успевшего отступить в сторону. Тот с лязгом опрокинулся на спину. Но когда он, полыхнув лицом, вскочил на ноги, шейкарки уже скрылись в шатре Грона.
Где-то с полчаса все, не расходясь, наблюдали, как денщик, взяв себе в помощь пару латников, носится с ведрами от ручья к шатру, потом оба латника выволокли бадью, полную грязной воды, и на некоторое время все замерло. Затем денщик выскочил наружу и, ошалело крутя головой, двинулся в их сторону.
— Они там это… — забормотал он, приблизившись, — вина просят. Самого крепкого, какое есть.
— Вина! — возбужденно загомонили офицеры. — Зачем вина? Какого вина? А что они вообще там с ним делали?
Тут денщик густо покраснел.
— Мыли они его. Раздели, нагишом в бадью усадили и давай мыть в четыре руки. Особливо это… — Денщик запнулся.
Все напряженно подались вперед.
— Голову! — выпалил денщик. — Как вцепились пальцами ему в космы и давай их начесывать. Вкруговую. Куртки скинули, присели на корточки и давай…
— Куртки скинули? — удивленно переспросил кто-то. — Это они как, голые там, что ль?
— Да не. У них еще рубашки там, тонкие, правда. Да еще замочились. — Денщик покраснел еще сильнее, но тут же поспешно добавил: — Токмо его высочество на них никак не реагировал. Сидел будто тряпичный. Ну сначала. А как они ему голову так исчесали — вроде как слегка очухался. И как тоскливо так вздохнет… У меня аж сердце захолонуло…
Все оживленно переглянулись. Ну хоть какое-то различие с предыдущими днями.
— А энти-то сразу повеселели. И тут же вина потребовали.
Барон поспешно оглянулся, собираясь распорядиться насчет вина, но герцог Тосколла уже позаботился об этом. И вестовой уже стоял рядом с темно-бордовой бутылью кагдерииского южного, считавшегося самым крепким в Шести королевствах.
— Вот, бери.
Денщик суетливо кивнул и, схватив бутылку, рысцой метнулся к шатру…
Вернулся он через полчаса. С сияющим лицом.
— Спит! — торжественно доложил он барону.
С сияющим лицом.
— Спит! — торжественно доложил он барону.
Толпа офицеров одобрительно загудела.