— Епископы и священники Ирландии сказали свое слово, — возразила Дэнти, — им нужно повиноваться.
— Пусть они откажутся от политики, — вмешался мистер Кейси, — а не то народ откажется от церкви.
— Слышите? — сказала Дэнти, обращаясь к миссис Дедал.
— Мистер Кейси! Саймон! Довольно, прошу вас, — умоляла миссис Дедал.
— Нехорошо! Нехорошо! — сказал дядя Чарльз.
— Как! — воскликнул мистер Дедал. — И мы должны были отступиться от него по указке англичан!
— Он был уже недостоин вести народ, — сказала Дэнти. — Он жил во грехе, у всех на виду.
— Все мы грешники, окаянные грешники, — невозмутимо ответил мистер Кейси.
— Невозможно не прийти соблазнам, но горе тому, через кого они приходят, — сказала миссис Риордан. — Лучше было бы ему, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и бросили его в море, нежели бы он соблазнил одного из малых сих. Вот слова Священного писания.
Вот слова Священного писания.
— И очень скверные слова, если хотите знать мое мнение, — холодно заметил мистер Дедал.
— Саймон! Саймон! — одернул его дядя Чарльз. — При мальчике!
— Да, да, — спохватился мистер Дедал. — Я же говорю… Я хотел сказать… Скверные слова говорил носильщик на станции. Вот так, хорошо. Ну-ка, Стивен, подставляй тарелку, дружище. Да смотри доедай все.
Он передал полную тарелку Стивену и положил дяде Чарльзу и мистеру Кейси по большому куску индейки, обильно политой соусом. Миссис Дедал ела очень мало, а Дэнти сидела, сложив руки на коленях. Лицо у нее было красное. Мистер Дедал поковырял вилкой остатки индейки и сказал:
— Тут есть еще лакомый кусочек, называется он архиерейский кусочек. Леди и джентльмены, кому угодно?..
Он поднял на вилке кусок индейки. Никто не ответил. Он положил его к себе на тарелку и сказал:
— Мое дело предложить. Но, пожалуй, я съем его сам. Я что-то за последнее время сдал.
Он подмигнул Стивену, накрыл блюдо и опять принялся за еду. Пока он ел, все молчали.
— А погода все-таки разгулялась! — сказал он. — И приезжих много в городе.
Никто не ответил. Он опять заговорил:
— По-моему, в этом году больше приезжих, чем в прошлое Рождество.
Он обвел взглядом лица присутствующих, склоненные над тарелками, и, не получив ответа, выждал секунду и сказал с досадой:
— Все-таки испортили мой рождественский обед!
— Не может быть ни счастья, ни благодати, — процедила Дэнти, — в доме, где нет уважения к пастырям церкви.
Мистер Дедал со звоном швырнул вилку и нож на тарелку.
— Уважение! — сказал он. — Это к Билли-то губошлепу или к этому толстопузому обжоре из Арма! Уважение?!
— Князья церкви! — язвительно вставил мистер Кейси.
— Конюх лорда Лейтрима, — добавил мистер Дедал.
— Они помазанники Божий, — сказала Дэнти. — Гордость страны!
— Обжора толстопузый, — повторил мистер Дедал. — Он только и хорош, когда спит. А посмотрели бы вы, как он в морозный денек уписывает у себя свинину с капустой! Красавец!
Он скорчил тупую рожу и зачмокал губами.
— Право, Саймон, не надо так говорить при мальчике. Это нехорошо.
— О да, он все припомнит, когда вырастет, — подхватила Дэнти с жаром, — все эти речи против Бога, религии и священников, которых наслышался в родном доме.
— Пусть он припомнит, — закричал ей мистер Кейси через стол, — и речи, которыми священники и их прихвостни разбили сердце Парнеллу и свели его в могилу. Пусть он и это припомнит, когда вырастет.
— Сукины дети! — воскликнул мистер Дедал. — Когда ему пришлось плохо, тут-то они его и предали! Накинулись и загрызли, как крысы поганые! Подлые псы! Они и похожи на псов. Ей-богу, похожи!
— Они правильно сделали, — крикнула Дэнти. — Они повиновались своим епископам и священникам. Честь и хвала им!
— Но ведь это просто ужасно! — воскликнула миссис Дедал. — Ни одного дня в году нельзя провести без этих ужасных споров.
Дядя Чарльз, умиротворяюще подняв руки, сказал:
— Тише, тише, тише! Разве нельзя высказывать свое мнение без гнева и без ругательств! Право же, нехорошо.
Миссис Дедал стала шепотом успокаивать Дэнти, но Дэнти громко ответила:
— А я не буду молчать! Я буду защищать мою церковь и веру, когда их поносят и оплевывают вероотступники.
Мистер Кейси резко отодвинул тарелку на середину стола и, положив локти на стол, заговорил хриплым голосом, обращаясь к хозяину дома:
— Скажите, я рассказывал вам историю о знаменитом плевке?
— Нет, Джон, не рассказывали, — ответил мистер Дедал.
Мистер Кейси резко отодвинул тарелку на середину стола и, положив локти на стол, заговорил хриплым голосом, обращаясь к хозяину дома:
— Скажите, я рассказывал вам историю о знаменитом плевке?
— Нет, Джон, не рассказывали, — ответил мистер Дедал.
— Как же, — сказал мистер Кейси, — весьма поучительная история. Это случилось не так давно в графстве Уиклоу, где мы и сейчас с вами находимся.
Он остановился и, повернувшись к Дэнти, произнес со сдержанным негодованием:
— Позвольте мне заметить вам, сударыня, что если вы имели в виду меня, так я не вероотступник. Я католик, каким был мой отец, и его отец, и отец его отца еще в то время, когда мы скорей готовы были расстаться с жизнью, чем предать свою веру.
— Тем постыдней для вас, — сказала Дэнти, — говорить то, что вы говорили сейчас.