— Соврал скорее всего, чтобы цену поднять, — отозвался высокий белокурый парнишка.
— Нет, правду сказал. Мало того, я еще эту флягу у него за пять монет купил на свою голову, — недовольно прозвучал мой голос.
Мальчишки никак не ожидали услышать ответную речь, но сориентировались быстро.
— Вот прохвост! А дяде сказал — голодранца продает, — удивился Сандрус.
— И за сколько он меня продал? — вяло поинтересовался я.
— Пятьдесят монет, — ответил белокурый отрок, весьма довольный своей осведомленностью.
— А больше он ничем не торговал? Например, тонким прямым мечом с красивой желтой рукоятью или коротким кинжалом?
— Меч Бергису очень понравился. Неужели тоже твой? За него торговец получил сотню, а кинжал мне купили за пять монет. — Сандрус показал свою игрушку.
— Хороший день выдался у Демира. Один хорошо знакомый мне идиот за час спас этого дельца от смерти, помог вернуть товар, позволил обобрать себя до нитки, а в придачу не заметил, как оказался в рабстве при активном участии спасенного. Надеюсь, наша встреча с ним не была последней, и мне удастся как следует отблагодарить этого славненького виртуоза торговли, — вспомнил я про любовь Демира к уменьшительно-ласкательным словам.
Разговорившись с ребятами, я выяснил, куда попал. Бергис, их дядя, владел так называемой театральной школой и устраивал для городских жителей представления. Все развлечение состояло в том, что ученики школы самым откровенным способом на потеху публике били друг другу морду или гонялись по арене за дикими животными. Учениками считались местные бродяги, которые за гроши нанимались на один-два месяца, или голодранцы, привезенные из других мест и являющиеся собственностью заведения. Дела в школе шли неважно, и дядя Сандруса все чаще задумывался о продаже предприятия, но единственным покупателем был самый богатый и самый жадный купец Межозерья — Демир. Он давал сильно заниженную цену, не покрывающую даже стоимости земли, на которой находилась школа. Вдобавок Бергис не без оснований полагал, что купец использует свои обширные связи при дворе для ухудшения и без того плачевного состояния зрелищного предприятия.
В последнее время дела шли все хуже. Ярким тому подтверждением было положение с продажей билетов. Несмотря на начало ярмарки, билет стоил двадцать етов (что составляло пятую часть золотой монеты). Хотя еще два года назад за вход платили целую монету. В лучшие дни зрительный зал на пятьсот мест давал в сутки не больше тридцати монет с двух представлений, а обычно и того меньше.
— А вы здесь работаете или просто помогаете дяде? — спросил я смышленых мальчишек.
— Я и мой друг Кардик ухаживаем за людоедом, он живет в подвале. За это дядя платит нам одну монету в неделю.
— Так здесь еще и людоед есть? Не страшно каждый день ходить возле его клетки?
— Он тихий. Поначалу мы боялись, а потом привыкли. Людоед живет у нас почти месяц, но дядя пока не придумал, как его использовать в представлении.
И тут у меня в голове возникла идея, даже не идея пока, а лишь ее смутные контуры.
— А сколько людей проживает в Курогосе?
— Мой папа говорил, что тысяч пятьдесят. А в ярмарку собирается в три раза больше, — гордо сообщил чернявый малец.
— Где же тогда они все развлекаются?
— Либо здесь, либо идут в кабачки и пьют горькую. Других заведений у нас нет.
Все услышанное меня крайне заинтересовало. Идея стала оформляться в коварный план, который, по-моему, имел шансы на успех. Еще раз убедившись, что деньги находятся в потайном кармане, я обратился к высокому отроку:
— Сандрус, сбегай к хозяину и скажи, что у меня есть к нему деловое предложение.
Бергис был крупным мужчиной лет пятидесяти с начинающими седеть длинными волосами. Окладистая борода и большой живот в совокупности с просторной темной рубахой навыпуск и свободными шароварами делали его похожим на священника. Недобро прищурив глаза, он пристально взглянул на меня.
— Чего надо? — недовольно буркнул он.
Первым делом его нужно было чем-то заинтересовать. Поэтому разговор решил начать с денег.
— Думаю, лишние уши при обсуждении финансовых вопросов нам не нужны, — загадочно произнес я.
— Сандрус, Кардик, бегом за работу!
Когда мальчишки скрылись за дверью, я продолжил:
— Хочу внести за себя выкуп. — Я положил ему на руку кошелек с оставшимися монетами и сказал: — Вот десятая часть суммы, которую вы сможете получить за меня.
Хозяин пересчитал монеты, в его глазах зажегся алчный огонек.
— Кто же принесет остальные четыреста пятьдесят и когда?
— Ваше собственное предприятие. Послезавтра.
Такой ответ озадачил собеседника. Он явно пытался осмыслить сказанное, но это ему не удавалось. Подогреваемый мыслью о получении нежданного богатства, Бергис возобновил разговор.
— Я услышал твои слова, — глубокомысленно произнес он, — но сказать можно все, что угодно. Денег от этого у меня в кармане не прибавилось. Давай обсудим, что будет, если в указанный срок названную сумму не удастся положить в мой сейф.
— Ребята говорили, что у вас есть людоед. Насколько я понимаю, моя персона тоже принадлежит вам. Так вот, если послезавтра выручка не составит пятьсот монет, на следующий день мы с обитателем подвала на глазах публики пожмем друг другу руки. Полагаю, желающих посмотреть на это будет предостаточно.
Полагаю, желающих посмотреть на это будет предостаточно.
— Договорились. Но учти, что я потребую выполнения договора, даже если тебя придется на цепях подтаскивать к людоеду.