— Наверное, он не вынес позорного союза Одоака и Тотилы, и от ярости разум его помутился, — сказал другой воин.
— Вероятно, нам никогда не узнать правды. — Старик вздохнул. — Но сейчас мы стоим перед выбором. Одоак и Леовигильд были последними отпрысками королевского рода. У нас больше нет короля. Остались только Альквина и Тотила. Но завтра Тотила сделает Альквину своей женой.
Все подавленно молчали. Человек, который в темноте прислушивался к их словам, решил, что узнал достаточно. Конан — в черной одежде, с вымазанным сажей лицом. Бесшумно, как разведчик-пикт, он полз назад. Проделав довольно большое расстояние, он вскочил на ноги и быстро побежал к стене крепости. Там он ловко, словно белка, взобрался наверх по канату и очутился на галерее, где стоял дозорный. Здесь же спали многие воины, на случай, если враг неожиданно нападет на крепость среди ночи.
Конан побежал прямиком к хижине Рерина и рывком распахнул дверь. Старик сидел всецело погруженный в свои колдовские занятия.
— Ты был прав, — сказал Конан. — Сегодня вечером Йильма нанес удар.
— Я знал, я отчетливо это чувствовал!
Конан коротко рассказал волшебнику о событиях, которые произошли в стане врага, и о том, что удалось подслушать.
— А я-то бился над этой загадкой. Я не знал, каким образом он это сделает, — сказал Рерин. — В бою не многие их увидели бы. Тотила размозжил голову Лжелеовигильда из опасения, что внешнее сходство исчезнет, как только призрак будет убит. Так, значит, у тунгов больше нет короля?
— Есть! Есть у них король. Только они об этом пока не знают.
И оба задумчиво улыбнулись.
Глава пятнадцатая ВОЙНА ТРЕХ НАРОДОВ
Встав утром, Тотила сразу же, с мыслью о предстоящем сражении, надел панцирь и шлем. Он испытывал чувство глубокого удовлетворения — сегодня он будет пожинать плоды тщательного продуманных предварительных действий.
Перепоясавшись мечом, он вышел из шатра и спросил воинов, готовы ли погребальные костры. Один из мужчин показал ему две груды поленьев, сложенные в отдалении у Больших камней.
— Ну так пошли туда и поскорее сожжем оба трупа, — нетерпеливо приказал Тотила. — У нас впереди еще сражение и королевская свадьба.
Тунги уже собрались и ждали, стоя вокруг высоких пирамид из бревен, которые они складывали всю минувшую ночь. Торманны без дела стояли в стороне, опираясь на древки своих копий. Они не выказывали никакого почтения к погибшим. Но обычай требовал, чтобы павшие в бою воины по окончании сражения были сожжены либо, если это возможно, доставлены домой.
В это время к Тотиле подошел Йильма:
— Доволен ли ты моей работой, государь? Тотила милостиво улыбнулся, глядя на своего мага:
— Вполне. А ведь совсем недавно я прямо-таки готов был тебя убить — ты то и дело подводил меня. Но теперь, кажется, все начинает меняться к лучшему.
— Я всегда желал и впредь буду желать моему повелителю только самого лучшего, — льстиво ответил Йильма. В последние дни у него заметно поубавилось высокомерной уверенности в себе. Уж не попал ли он во власть каких-то враждебных сил? Но в этот раз он не подведет, промаха не будет — в этот раз он попадет в цель. Так думал Йильма.
Не теряя времени на долгие речи, Тотила схватил факел и поджег более высокий из погребальных костров. Затем равнодушно сказал:
— Предаю дух моего королевского собрата Одоака вечному покою.
Сопровождаемый недовольным ропотом тунгов, он подошел к меньшей пирамиде. Поведение Тотилы возмутило тунгов. При сожжении тела убитого короля полагалось произносить торжественные речи, которые длились часами. Но тунгов ожидало гораздо большее потрясение.
— Камбры идут! — раздался крик одного из воинов. Все обернулись в ту сторону, где стояла крепость Альквины. Оттуда надвигалось все войско камбров, и впереди шла сама королева.
— Какая наглость! — воскликнул Тотила. Он казался не столько удивленным, сколько негодующим. — Ни один человек, даже в сильнейшем отчаянии, не смеет нарушать ход торжественного предания огню убитых!
— Острия их копий обращены к земле, — сказал старый воин-тунг. — И потом, ведь с ними королева. Может быть, они просто хотят оказать убитым последние почести.
Тотила снисходительно усмехнулся:
— О нет. Они идут, чтобы сдаться нам. Иначе для чего было бы Альквине выступать впереди войска собственной персоной? Ладно, раз так, мы окажем им подобающий прием. — И в сопровождении Йильмы Тотила зашагал навстречу королеве. — Приветствую тебя, Альквина! — издали крикнул он. — Как хорошо, что ты одумалась и решила положить конец кровопролитию.
— О чем ты говоришь, Тотила? — удивилась Альквина. — Я пришла, чтобы принять участие в прощании с умершими. Как королева, я обязана присутствовать на таких церемониях.
— Особенно когда один из костров предназначается мне! — раздался вдруг чей-то голос.
Изумленный Тотила увидел, как строй камбров разделился надвое и вперед вышли четверо слуг, несших носилки. На носилках лежал Леовигильд. Он был бледен, голова и грудь перевязаны, но это был он. Вне всякого сомнения — это был он. Тунги глядели на него во все глаза. Разве можно в такое поверить? Но затем поднялся громкий крик ликования. Тунги бросились к носилкам. А Леовигильд поднял руку и показал на Йильму: