Тенгиз вынул из бумажника указанную сумму. Оставалось еще долларов триста наличными.
«Там, куда мы плывем, деньги не нужны!» — заявил Жилов. Но немного наличных никогда не помешает.
Тенгиз подошел к «лендроверу» и ухватился за верх пластикового баула, собираясь вскинуть его на плечо. Это оказалось не таким простым делом: баул весил килограммов восемьдесят.
— Это железо для моей спины!
Таррарафе отодвинул Тенгиза в сторону и, подхватив баул, потрусил к паруснику, где груз принял Жилов. Тенгиз выбрал предмет полегче — двадцатилитровую бутыль с водой.
Спустя час они вышли в океан. Парусник действительно оказался неплохим. Идя бакштагом, он делал не меньше восьми узлов. Жилов правил с непринужденностью опытного моряка. Таррарафе сидел на носу, в тени поднятого паруса, и с хрустом разминал коричневые, остро пахнущие зерна бронзовым пестом, время от времени помешивая содержимое ступки длинным пальцем. Тенгиз ничего не делал. Просто смотрел на блестящую поверхность океана, на белых морских птиц. Соленая вода шуршала под днищем. До темноты оставалось еще восемь часов.
Глава восемнадцатая Остров Козий Танец. Счастливый конец капитана Штабба
— Как дела, приятель? — гаркнул Курт Штабб, с размаху хлопнув часового по плечу.
И с удовольствием хрюкнул, увидев, как дернулся черномазый.
— Ну-ну! — заржал он, отводя в сторону направленный на него ствол. — Это всего только я, Чап!
«Если это лучшие головорезы нашего фюрера, не быть ему президентом!» — подумал Штабб, глядя, как часовой тщетно пытается унять дрожь.
— А, это вы, капитан, сэр… — Английский часового был таким же скверным, как и у самого Штабба. Но друг друга они понимали.
— А кого ты ждал, Чап? Кинг-Конга?
— Не нужно шутить так, капитан, сэр! — попросил африканец. — У этого острова дурная слава! Здешним духам может очень не понравиться такая шутка, сэр!
— А мне не нравится, Чап, что ты — разиня! — рявкнул Штабб. — Будь ты моим человеком — спустил бы с тебя шкуру! Сам! Но ты — не мой человек, — добавил он потише. — Так что шкуру с тебя спустит господин полковник.
Страх часового перешел в ужас. Штабб именно этого и добивался. Черномазые должны бояться белых командиров больше, чем своих дурацких суеверий. Или других черномазых. Штабб не первый десяток лет зарабатывал деньги здесь, в Африке, и оч-чень хорошо знал, что нужно, если не хочешь оказаться мясом в туземной похлебке.
— Не говорите полковнику, капитан, сэр! Пожалуйста! — Голос солдата стал тонким и дрожащим. — Я не слышал вас! Но я не ждал, что кто-то придет со стороны базы!
— Ты лопухнулся! — жестко произнес Штабб. — А лопухнулся потому, что больше думал о своих сраных духах, чем о парне, который подползет к тебе сзади, чтобы перерезать горло! Тебе, а потом — всем нам! Не спорить!!! — гаркнул он, заметив, что африканец собирается что-то сказать. — Ты — ублюдок! Из-за тебя твоего господина могли зарезать, как свинью! Ты понял?!
— Да, сэр!
Лицо часового стало серым.
— Если большой вождь узнает, он заставит тебя сожрать твой собственный член!
— Да, сэр!
— Вот так, Чап! — проворчал Курт Штабб, смягчаясь. — Надеюсь, ты все понял и будешь теперь держать настороже свои большие черные уши?
— Да, капитан, сэр!!!
По выкаченным глазам часового видно было, что ему пришлось пережить. Он не верил своему счастью: гнев белого прошел!
— Хорошо, Чап! Работай.
Курт хлопнул часового по широкой спине и ухмыльнулся.
Ответить на его улыбку солдат не рискнул.
— Я еще проверю тебя! — пообещал Штабб.
Выйдя из освещенной прожектором полосы, капитан нырнул в заросли. По правде говоря, Штабб нисколько не сомневался, что часовой остался таким же разиней и болваном, как до их разговора.
— Духи, — пробормотал он с презрением. — Духи…
Тропа, расчищенная три дня назад, вела к лагуне.
Спустя десять минут залитая лунным светом водная поверхность мелькнула в просвете между деревьями.
Курт вышел из зарослей и поглядел сверху на ровную, как ртутное зеркало, гладь залива.
— Недурно бы повозиться с девчушкой в этой парной водичке! — сказал он сам себе.
И, расстегнув ширинку, помочился с края обрыва на песок внизу. Застегнул молнию, постоял еще пару минут, размышляя: не выкупаться ли? Конечно, к этой части берега акулы не подходят. Камни мешают. Но кроме акул в этих южных водах до хрена всякой сраной сволочи.
«Нет! — решил наконец Штабб. — Лучше приму душ!»
И повернулся спиной к обрыву.
Рука его выхватила пистолет раньше, чем он осознал, что увидели его глаза.
Шагах в двадцати, сразу же за полосой кустарника, растущего на едва прикрытых почвой камнях, Штабб увидел белую человеческую фигуру.
К счастью, человек не двигался, и обе руки его были на виду. Поэтому палец капитана, уже начавший нажимать на спуск, остановился.
— Вот срань! — пробормотал Курт Штабб, приглядевшись, и опустил пистолет. — Я же тебя чуть не замочил, красотка!
Пистолет отправился обратно в кобуру, тонкие губы Штабба растянулись по-волчьи: капитан улыбался. И шагнул вперед.
— Так, значит, вот что было в этом ящике, — пробормотал он по-немецки. — Так я и знал, что наш черномазый фюрер не захочет долго обходиться без сладенького.