— Ну не в банке же! — возразил Тенгиз. — Если я войду туда открыто, а потом не выйду — вот это уж точно не останется незамеченным. А я ведь — не Лора. Если пропаду я, мой отец всех тут поставит на уши.
— Если он узнает, что ты был в этом банке. Записи с видеокамер ведь можно и подтереть.
— Значит, надо сделать так, чтобы у нас было свидетельство независимых источников. И чтобы наши противники об этом знали, — сказал Тенгиз. — Нет, из банка я выйду. А вот моя дальнейшая безопасность — уже ваша забота.
— Мне не нравится, нет, — буркнул Таррарафе.
— А мне — да! — возразил Жилов. — Узнаю саяновскую породу! Будь по-твоему, сынок. Но надо всё тщательно обдумать и правильно обставиться.
— Есть у меня одна идея… — сказал Тенгиз.
Глава двенадцатая Доктор Абусалихвулбари, банкир
— Они не посмеют нас тронуть, дядя Абусалих! — воскликнул молодой, щегольски одетый чернокожий, в котором Лора Кострова, несомненно, узнала бы своего главного похитителя.
Абусалих Вулбари, грузный, бегемотоподобный, показался бы постороннему наблюдателю тупой и ленивой грудой черного сала. Но это было обманчивое впечатление. Двоюродный брат Шейха не был ни тупым, ни ленивым. Его ум оставался таким же быстрым и острым, как в те времена, когда двадцатитрехлетний Абусалих выиграл конкурс биржевых маклеров на Чикагской бирже, в течение месяца в два с половиной раза увеличив базовый капитал.
Абусалих Вулбари аккуратно обрезал кончик сигары и вопросительно посмотрел на молодого человека.
Тот поспешно щелкнул зажигалкой.
Абусалих Вулбари раскурил сигару.
— Ты неправ, Али, — сказал он. — Генерал не посмеет тронуть меня . Но ты, мой дорогой племянник, — совсем другое дело. Как так получилось, что мой человек оказался в руках военной полиции?
— Я не знаю, дядя. На них напали. Какие-то посторонние…
— Дурак! — рявкнул банкир. — Запомни: в этой стране нет посторонних! Если они напали на нас, значит, они люди Генерала.
— Совсем не обязательно! — Али был одним из немногих, осмеливавшихся возражать Абусалиху Вулбари. Вернее, одним из немногих, кому это сходило с рук. — Это не люди Генерала. Это какие-то иностранцы… И с ними видели русского мальчишку, который терся у Куто и которого наши люди не смогли убрать.
— Твои люди — безрукие недоумки, — с неудовольствием пробасил Абусалих. — Ты должен довести работу до конца. И выясни наконец, кто этот сопляк и почему от него столько беспокойства. Мальчишка, который снимает «люкс» в «Хайатте», а потом остается в живых после того, как ему проломили голову, может оказаться не простым туристом.
Мальчишка, который снимает «люкс» в «Хайатте», а потом остается в живых после того, как ему проломили голову, может оказаться не простым туристом. Напомню тебе, что русские играют на стороне Генерала и, следовательно, они — наши враги.
— Ты зря беспокоишься, дядя, — возразил Али. — Я наблюдал за ним. Мальчишка не при делах. Обычный студентик. Сынок богатого папочки.
— Но ты сам говоришь: его видели вместе с теми, кто пострелял наших людей в порту. Порасспроси подробнее, что он там делал. Словом, займись им, племянник. Немедленно.
— Да, дядя. — Али поклонился и вышел.
— Все приходится делать самому, — проворчал Абусалих, набирая номер: — Джим, это я. У вас в отеле остановился русский. В двухместном «люксе». Можешь узнать, кто он? Для начала: как его зовут… Ну и что? Даже если номер зарегистрирован на его подругу, его данные все равно должны быть в вашей базе… Не серди меня, Джим! Даю тебе десять минут на то, чтобы выяснить его имя!
Абусалих отключился и взял из коробки новую сигару.
Телефон зазвонил через три минуты.
— Узнал? Молодец… Повтори еще раз. Эти русские имена… язык сломаешь, пока выговоришь. Его фото пришлешь мне факсом.
«Чинги Синов», — записал Абусалих.
Имя ему ничего не говорило. Возможно, если бы он увидел это имя написанным, то сумел бы проассоциировать его с могущественным другом президента Тенги Заяном, но сейчас у него такой ассоциации не возникло.
Если бы Абусалих знал, чьим сыном является «русский мальчишка», он был бы намного осторожнее…
Но перепуганный Куто Буруме умолчал о «сыне Тенги Заяна», потому что испугался, что, зная, кто он, его сородичи примутся обрубать концы и уберут не молодого белого, а самого Куто. Буруме просто сообщил, что некий русский интересуется Козьим Танцем. А исполнители Али Вулбари, присвоив бумажник Тенгиза и выудив оттуда все деньги, выкинули бумажник в мусорный бак, не потрудившись прочитать имя на кредитной карте.
Вошел секретарь. Молча положил на стол факс. На листе — лицо белого мальчишки лет двадцати. Чем-то смутно знакомое… В отличие от большинства своих соплеменников, для которых все европейцы были на одно лицо, Абусалих Вулбари неплохо различал белых…
Банкир все-таки мог бы докопаться до правды, зарытой не так уж глубоко, но следующий звонок окончательно сбил его с толку.
Звонил Али.
— Ты был прав, дядя, — сказал он. — Этот русский — не простой студент. Один бродяга в порту видел, как он завалил Вонючку. Тот выпустил в него очередь из автомата — и не попал. А русский выстрелил всего один раз — и попал Нуме прямо в сердце. С пятидесяти шагов, под автоматным огнем — одним выстрелом. Бродяга говорит, он больше не стрелял. Значит, был уверен, что насмерть. В общем, ты был прав, дядя. Восхищен твоей мудростью. Это — русский коммандос. Неудивительно, что мои парни не смогли его убить. Им еще повезло, что он сам их не прикончил.