— Ну-у…
Тенгизу казалось, он смотрит какой-то боевик. Не хватало только полицейских машин с воющими сиренами.
— Ты попал парню в сердце с тридцати метров. Проделал в нем дыру в кулак величиной. Молодец! Не следовало ему портить нашу машину!
— Я его убил? — спросил Тенгиз.
— Вероятно. Мне еще не попадался никто, способный выжить с дыркой от сорок пятого вместо сердечной мышцы.
«Убил. Я убил человека», — подумал Тенгиз.
И сам удивился, насколько мало взволновала его эта мысль.
Может, потому, что тот чернокожий слишком смахивал на киношного террориста?
Тенгизу вообще трудно было поверить в его реальность.
Хотя автомат убитого, смертоносная штуковина с коротким стволом, с оттопыренной рукояткой вместо приклада, валялся здесь же, на сиденье, между пленным и Жиловом. Раненый чернокожий бросал на автомат алчные взгляды. Жилов же не только не потрудился обезопасить пленника, но, казалось, совсем не обращал на того внимания.
— Сматываемся, — сказал Жилов. — Это территория военного ведомства, так что через пять минут здесь будет куча военных.
— Почему — через пять? — спросил Тенгиз.
Он видел джип с солдатами у второго поворота, метрах в пятистах отсюда.
— Потому что они не будут слишком торопиться. Дадут возможность перебить побольше народу. Они бы и вовсе не появились, да вдруг начнется пожар?
— Правопорядок — на высоте? — Тенгиз сделал попытку улыбнуться. — А что с Лорой?
— Жива, — успокоил его Жилов. — В целости и сохранности. Есть распоряжение обращаться с ней вежливо.
— Откуда вы знаете?
— Так сказал один из этих парней, там, на свалке.
— Он не мог солгать? — обеспокоенно спросил Тенгиз.
Жилов пожал плечами:
— Не думаю. — Он покосился на пленника, и тот мгновенно отвел глаза от оружия. — Перед смертью, сынок, люди лгут редко. Зачем им?
Таррарафе ловко обогнул кучу пластиковых тюков и оказался в начале длинной асфальтовой полосы между складскими строениями.
— Куда мы едем? — Тенгизу пришлось повысить голос, чтобы перекричать рев мотора. — Разве выход — там?
— Там тоже! И меньше шансов натолкнуться на солдат!
Таррарафе затормозил так резко, что Тенгиз едва не упал ему на голову.
Военный джип, выскочивший из-за угла одноэтажного строения без окон, развернулся боком, надсадно взвизгнув покрышками. Ствол крупнокалиберного пулемета уставился прямо на Тенгиза.
Лежавший на сиденье автомат свалился на пол, и пленник с неожиданным проворством попытался его ухватить. Жилов ударил чернокожего каблуком по кисти. Тенгизу показалось: он услышал, как хрустнула кость. Но раненый даже не вскрикнул. Только оскалился и снизу с ненавистью посмотрел на Жилова. Таррарафе высоко поднял над головой руки.
— Не стреляйте! — закричал он по-английски.
Рожи у солдат были такие, что Тенгизу хотелось зажмуриться. Дырка в пулеметном стволе была огромная — как у пушки. По крайней мере так показалось Саянову.
— У нас специальное разрешение! — Жилов, вставая и тоже демонстрируя поднятые руки. — Мы — люди министра Н'гари!
При этом он толчком ноги отправил автомат под сиденье.
Поверили ему или нет, но пулеметчик по-прежнему держал их под прицелом.
Из джипа выбрались двое: солдат и младший офицер.
Офицер приблизился к «лендроверу».
На его физиономии крупными буквами было написано: «Я — власть».
Его можно было понять. Ствол пулемета очень красноречиво подтверждал его полномочия.
Таррарафе вынул из-под стекла пропуск и передал Жилову. А тот — офицеру. Трехцветный квадрат из глянцевого картона с печатью и замысловатой подписью офицер изучил очень внимательно. Разве что на зуб не попробовал.
Разве что на зуб не попробовал. Похоже, проверка его почти удовлетворила, но он все равно остался недоволен.
— Здесь — территория порта! — заявил он. — Мы уважаем министра Н'гари, но он не распоряжается здесь. Никто не имеет права стрелять на территории порта. Только военная полиция. У этого человека — оружие! — Палец офицера указал на Таррарафе. — Я могу расстрелять вас!
— Можешь, — спокойно согласился Жилов. — Но я не советую. Не хочу, чтобы с таким хорошим человеком, как ты, случилось плохое. Ты хорошо говоришь по-английски. Тебя ждет хорошая карьера. А если ты расстреляешь нас, министр Н'гари пожалуется своему брату.
— Я объясню, что вы стреляли на территории порта, — не очень уверенно возразил офицер.
Жилов засмеялся. Это был очень ненатуральный смех. Тенгиз подумал, что офицер рассердится, но тот, скорее, удивился:
— Почему тебе весело, белый?
— Я представил, как ты будешь объяснять брату министра Н'гари, почему ты нас убил.
Офицер промолчал.
— Ты не станешь стрелять в нас, командир, — сказал Жилов. — И не станешь нас задерживать, потому что мы делаем работу для министра Н'гари. Мы арестовали преступника и везем его в полицию. Дай нам проехать!
— Возможно, я так и сделаю, — произнес офицер, подходя поближе и рассматривая их пленника. По тому, как он прищурился, Тенгиз решил: офицер близорук.
Пленник глядел на военного с нескрываемой злобой. Офицер сделал еще шаг, взялся рукой за крыло машины… И вдруг лицо его перекосилось.
— Черный сын гиены! — завопил он, хватаясь за пистолет. — Я узнал тебя!