Тенгиз смотрел на Жилова и не мог понять, нравится ему этот человек или нет. То, что он рассказывал, выглядело как занятная игра.
— А шофер, которого вы допрашивали, вас не выдаст?
Жилов повернулся к Таррарафе и сказал что-то на суахили.
Высокий чернокожий, до этого момента с безразличным видом изучавший вид из окна, посмотрел на Тенгиза.
— Может, и расскажет, — произнес он на ломаном английском.
— Может, и расскажет, — произнес он на ломаном английском. — Рыбам. А рыбы — уже никому. Рыбы не говорят.
«Я не ошибся, — подумал Тенгиз, переводя взгляд с красивого шоколадного лица Таррарафе на морщинистое, цвета темной бронзы, с белесыми полосками бровей лицо Жилова. — Этому Даниле человека убить — что мне рюмку водки выпить. Однако в нынешнем моем положении этот человек — именно тот, кто нужен».
— Когда ты ищешь человека для определенной работы, не важно, хороший ли он человек. Важно — насколько он хорош для данной работы, — сказал как-то отец Тенгиза, когда тот пытался пристроить в одну из его фирм своего университетского приятеля.
— Но если этот человек тебе не нравится, хорошо ли будет с ним работать? — возразил Тенгиз.
— Если человек хорошо работает, он мне нравится, — ответил отец. — Свинья живет в дерьме и воняет. Поэтому, если в этот ресторан приведут живую свинью, это будет нехорошо. Но свиной эскалоп, который ты ешь, согласись, пахнет замечательно. Всякой вещи — свое место.
Помнится, Тенгиз тогда подумал: «Поэтому ты, отец, и не женился на маме». Тенгиз любил маму, но понимал, что отцу она — не пара. Не та порода. К счастью, сын пошел в отца, а не в мать.
«Порода» — это из лексикона отца. Дед, например, говорил не «порода», а «генотип».
Мама, конечно, была на отца обижена, но Тенгиз считал, что она не права.
Мама была красивая, но не великого ума. Вот и Лорка ей не нравилась.
«Не поймешь — то ли школьница, то ли шлюха, — сказала она Тенгизу. — Хотя нынче что шлюха, что школьница…»
Махнула рукой и ушла на кухню. Готовить. Готовила мама Тенгиза вкуснее, чем шеф-повар в отцовском ресторане. Так что, заезжая за сыном, отец никогда не отказывался перекусить… Но замуж все равно не брал, опровергая пословицу о том, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок.
Видимо, дело было в том, что настоящим сердцем отца был его бизнес, а желудком — многочисленные счета в своих и чужих банках.
Тенгиз задумался — и едва не пропустил мимо ушей то, что говорил Жилов. А между тем, судя по позе, Данила говорил важное.
— …Поэтому ближе к вечеру мы попробуем вытащить твою подружку. Не хочешь к нам присоединиться, сынок?
— Я? — удивился Тенгиз. — Но я…
Он хотел сказать, что мало пригоден для силовых акций, но Жилов его перебил:
— Твой врач сказал: ты почти в норме. С завтрашнего дня можно оформлять документы на выписку. Так почему бы не сделать это сегодня?
«Ты свинья, — сказал себе Тенгиз. — Эти, в сущности, чужие тебе и Лоре люди будут рисковать жизнью, чтобы ее освободить, а ты намерен прятаться в больничной палате?»
Как удачно, что Данила не дал ему договорить. Еще решил бы, что Тенгиз струсил.
— Отлично! — решительно сказал Саянов, поднимаясь. — Поехали!
— Не торопись, сынок, — остановил его Жилов. — Разве я сказал — сейчас? Вечером мы за тобой заедем. Тарра!
Негр поднялся.
— До свидания! — сказал ему Тенгиз по-английски.
Чернокожий не ответил.
Чернокожий не ответил. И не улыбнулся. Молча вышел из палаты.
— Он немного молчалив, наш Таррарафе, — сказал Жилов. — И у него нелучшие манеры. Зато он очень хорошо стреляет, и потому врагов у него меньше, чем могло быть у человека с таким характером. До вечера, сынок.
— Зачем ты хочешь взять его с собой, Носорог? — спросил Таррарафе. — Он будет только мешать.
— Возможно, — согласился Жилов. — Но я хочу посмотреть, чего он стоит. Есть ли у него характер. Мужество. Словом, хочу посмотреть, что еще он унаследовал от Белого Дьявола, кроме физиономии. Знаешь, Тарра, это был такой человек! Жалко, что ты его не знал.
— Благодаря тебе, Носорог, я знаю его лучше, чем свою старшую жену, — усмехнулся Таррарафе. — Но я бы все равно брать парня не стал. А если его убьют?
— Ну ты и скажешь! — Жилов снизу вверх посмотрел на своего друга и ткнул его кулаком в живот. — Как же его могут убить, если мы будем рядом?
Глава девятая Пейнтбол по-взрослому
Время тянулось ужасающе медленно. Тенгиз весь извелся. Тем более что заняться было совершенно нечем: ни книг, ни телевизора, на окнах — жалюзи, сквозь щели которых не видно ничего, кроме крон деревьев внизу.
Некоторым, хотя и довольно болезненным разнообразием, было снятие швов. Повязку на его голове заменили марлевой нашлепкой, которую удерживала эластичная сетка. Врач осмотрел его, проверил рефлексы, поводил пальцем около Тенгизова носа и остался доволен.
У Тенгиза тоже не было жалоб, если не считать того, что макушка ужасно зудела. Он поинтересовался по поводу счета и узнал, что счет отослан в отель. По договоренности с управляющим. Со страховой компанией они тоже разберутся сами.
За Тенгизом пришли, когда дневная жара начала спадать.
— Твоя новая одежда, — сообщил Жилов, вручая Тенгизу пакет.