Красный как индеец Чижиков сидел с кружкой пива в одной руке и наполовину обглоданной бараньей костью в другой:
— И вот вызывает он меня к себе и зачинает разнос: где ты такой-сякой пропадал и куда, сучий потрох, мундир девал? А что я скажу — правду: еврею заложил, когда пить не на что стало! Так за то через строй пропустят, а то и похуже сделают. Тогда я ему и зачал врать…
Тут он осёкся. В трактир вошла компания человек десять молодых шумных людей в тёмно-зелёных форменных кафтанах с отложным воротником и золотыми позументами по борту, на головах гренадерские шапки. Увидев нас, они замерли у входа, но, посовещавшись, сдвинули несколько столов возле дверей и уселись, бросая в нашу сторону неприязненные взгляды.
— Всё, ребята, — с шумом выпуская воздух из ноздрей, произнёс Степан. — Сейчас здесь будет жарко.
— А что случилось? — удивился Карл.
— Видишь тех балбесов у дверей?
— Вижу.
— Это кадеты, а они на дух гвардейцев не переносят. Так что готовься к драчке, — Чижиков оглядел трактир и резюмировал:
— Наших больше нет. Придётся втроём схлестнуться.
— Что за кадеты? — не понял я.
— Да из Шляхетского корпусу. На офицеров учатся, мать их в душу. Ладно, хоть без слуг припёрлись, а то б нам не в жисть не совладать бы.
— Может, обойдётся? — предположил я.
— Куда там, — махнул рукой Чижиков. — Тем более — пьяненькие они, да и нас мало. Обязательно привяжутся.
Будущие командиры смотрелись неприглядно. Развязное поведение наводило на мысль, что этот трактир не первый из встреченных на пути. Юнцы, каждому из которых явно стукнуло лет двадцать, а, может, и больше, без стеснения пытались щипать и лапать служанок, всё время противно рыгали, одного стошнило прямо на стол, и его товарищи от души повеселились, хватаясь за животы только при одном виде конопатой измазанной морды 'приболевшего'. К нам пока не цеплялись.
Мы постепенно забыли об их существовании, заказали ещё пива и продолжили разговор.
Когда за окнами стало совсем темно, Чижиков поднялся из-за стола и, пошатываясь, побрёл к выходу. Мы расплатились и потянулись за ним.
— Позвольте, господа, куда вы так быстро? — голос за спиной заставил нас остановиться.
Кто-то из юнцов, стоял, уперевшись в столешницу. На дебиловатой мордочке застыла нехорошая улыбка.
— Мы спешим, господа кадеты, — хмуро бросил Чижиков.
На дебиловатой мордочке застыла нехорошая улыбка.
— Мы спешим, господа кадеты, — хмуро бросил Чижиков.
Не желая заварушки, я подтолкнул его вперёд, мы почти уже вышли из трактира…
— Вы так стремительно бежите, будто находитесь на поле боя, и за вами скачет турецкая кавалерия.
Чижиков круто развернулся.
— Никогда… — он икнул, что дало кадетам повод ещё раз посмеяться, но гренадера это ни капельки не смутило, Чижиков продолжил: — никогда, я не показывал неприятелю спину. Вам молокососам нужно ещё расти и расти, чтобы стать настоящими мужчинами.
На лицах кадетов заиграли желваки, послышался звук отодвигаемых табуретов.
— У вас гренадерские шапки. Мы товарищи по оружию, — попытался образумить юнцов я. — Давайте вместе выпьем во славу русского оружия. Эй, — обернувшись к трактирщику, крикнул я, — принесите водки для нас и наших друзей.
— Дитрих, окстись. Ты собрался пить с этими мальчишками? — Степан удивлённо хлопал ресницами, будто увидел на улице слона.
— Я надеюсь на их благоразумие, — шёпотом произнёс я. — Стычка плохо закончится, и для них, и для нас.
— Я знаю эту породу. Бесполезно, — покачал головой Чижиков. — Они хотят драться. Парням нужно отвести душу.
— Посмотрим, — сказал я.
Служанки принесли водки, разлили её по чаркам. Я едва успел поднять свою, как в лицо полетели брызги. Кадет с широким плоским лицом и узкими татарскими глазками выплеснул в меня содержимое рюмки.
— Я, князь Беркасов, не желаю пить с теми, кто позорит честь армии, — важно произнёс он.
Чувствовалось, что у 'татарина' просто кулаки чешутся, и он ищёт повод для драки.
Я молча взял со стола рушник, вытер влажные щёки, и совершенно спокойно врезал Беркасову по голове бутылкой с вином. Получилось как в кино — осколки и фонтан брызг по сторонам. Князь свалился под стол как подкошенный.
— Что?! — закричал конопатый юнец. — Наших бьют.
— И ваших тоже. — Чижиков двинул его так, что парня, будто корова языком слизнула. Я успел увидеть только пролетевшее к стене тело, нелепо размахивающее руками и ногами.
И тогда понеслось. И мы, и кадеты были вооружены шпагами, но пока не спешили пускать их в ход.
Раз! Мой кулак въехал в солнечное сплетение кадета, два — я ногой отправил пацана в глубокий нокаут.
Бац! Кто-то зашёл сбоку, да так 'удачно', что едва не свернул мне челюсть. Ответный удар не заставил себя долго ждать.
— Ииии! — с противным визгом тощий парнишка запрыгнул на спину Карла и принялся молотить его кулаками.
Кузен растерялся и не сразу сбросил досадливую ношу. Я помог ему, опустив на голову визгуна табуретку. Бум. Глаза парня свелись в одну точку, он разжал руки и брыкнулся на пол.
— Спасибо! — успел поблагодарить Карл, избавившись от тощего кадета.
— Не за… — начал говорить я, но не успел произнести фразу до конца.