Где-то хлопнула дверь, прозвучали осторожные шаги. Кто-то сел в экипаж, я увидел, как рессоры прогнулись. Карета тронулась с места и растворилась в темноте.
Кто-то сел в экипаж, я увидел, как рессоры прогнулись. Карета тронулась с места и растворилась в темноте. Очевидно, таинственный инкогнито выбрался через чёрный ход, ибо ни Карл, ни я его не заметили. На пороге лавки появился слуга:
— Проходите, господа. Хозяин освободился.
Мы шагнули внутрь. Переливисто зазвенели колокольчики, подвешенные над дверью. Из-за плотной драповой портеры появился невысокий плешивый человечек с подсвечником в руках. При виде его сразу вспомнился герой 'Буратино' — Джузеппе Сизый Нос.
— Чем могу служить господа? — его речь текла плавно, будто ручей.
Итальянцев принято считать темпераментными, суетящимися, постоянно размахивающими руками. Отчасти так оно и есть, однако процент флегматиков среди жителей Аппенинского полуострова ничуть не меньше, чем скажем в средней полосе России. Пандульфи, очевидно, отличался изрядным спокойствием и хладнокровием. Сомневаюсь, что на него так подействовал наш холодный климат.
— Здравствуйте, сударь. Мы ищем господина Пандульфи, — пояснил Карл.
— Пандульфи — это я. Считайте, что я полностью к вашим услугам, — опустил подбородок плешивый. — Какой повод заставил вас искать в этот промозглый вечер моего общества?
— Может, поговорим об этом в другом месте? — предложил я.
— Понятно, — Пандульфи бросил тоскливый взгляд на наши простые камзолы, догадался, что клиенты из нас не ахти, вздохнул и предложил пройти за ним.
Кабинет у ростовщика был маленьким и тесным. Половину помещения занимало массивное бюро из мореного дуба со столешницей покрытой бархатным сукном, с несколькими рядами выдвижных ящичков с позолоченными ручками. Стены обклеены строгими обоями, потолок обшит деревянными панелями. По бокам бюро скрипучие неудобные кресла, очевидно, чтобы клиент, пришедший сюда отнюдь не по радостному поводу, ощущал ещё больший дискомфорт и был более сговорчив. Психология, дери её за ногу.
Итальянец указал рукой:
— Садитесь.
Мы упали в кресла. После долгой прогулки под открытым небом, ноги не держали. Так, надо настроиться на нужный лад, показать Пандульфи, что и мы не лыком шиты.
Итальянец закрыл дверь ключом, положил его в кармашек камзола:
— Чтобы не мешали! Вы ведь хотите поговорить с глазу на глаз?
— Безусловно, — подтвердил я.
Пандульфи разместился на противоположном конце бюро, устроив тощую пятую точку на стуле с высокой резной спинкой.
— Могу я узнать ваши имена?
Понятно, что можете. В противном случае разговора не будет, не так ли синьор Пандульфи.
Я откашлялся и сообщил:
— Я Дитрих фон Гофен, а это мой кузен Карл фон Браун.
— Рад видеть перед собой молодых аристократов. Моё имя вам известно. Вы, вероятно, прибыли из Пруссии? — наугад предположил итальянец.
— Нет, из Курляндии.
— Думаю, вам здесь понравится. Россия — фантастическая страна. Столько возможностей для умного и ловкого человека. Вы приехали сюда, чтобы удовлетворить тягу к путешествием, или думаете обосноваться?
— Мы поступаем на службу.
— Позвольте, догадаюсь, — Пандульфи прищурился. — Наверняка вас привлёк блеск российской гвардии. Это очень почётно. Многие иностранные дворяне прибывают в Петербург, чтобы найти место в рядах одного из четырёх гвардейских полков. Я прав?
— Да. Нас зачисляют в штат лейб-гвардии Измайловского полка.
— О, у вас, конечно, есть офицерский патент, — с придыханием спросил итальянец.
— Увы, — вздохнул я. — Мы начнём службу с рядовых должностей.
— Похвально, молодой человек. Вы рождены для военной службы. У вас сложение как у Апполона.
Я чуть не поперхнулся. Итальянец вроде производил впечатление нормально ориентированного, а тут — ни с того ни с чего расточает комплименты в адрес моей фигуры. Глядишь, ещё и свидание назначить. Ладно, шутки в сторону. Я ведь не силён в обычаях.
— Но у нас возникли небольшие трудности…
— Небольшие? — недоверчиво протянул Пандульфи.
Да как сказать: жрать нечего и спать негде. Пустяки, одним словом.
— Разумеется, небольшие, — с улыбкой сказал я.
— Ай-яй-яй, — грустно покачал головой ростовщик. — Печально слышать, что подающие большие надежды молодые люди терпят неудобство. Нехорошо.
— Конечно, нехорошо, — с лёгкостью согласился я. — Так что мы очень на вас рассчитываем, синьор Пандульфи.
— О, вы назвали меня синьором, я очень растроган, — смахнул невидимую слезу с умилившихся глаз, ростовщик. — Сразу вспомнилась родина, милая сердцу Италия, её горы, поля, луга.
'Макароны, пицца и кьянти', — подумал я.
Хотя не факт, что кьянти уже изобрели.
— Ну, так вы нам поможете?
— Чем именно, я могу оказаться полезен? — в голове ростовщика крутанулась ручка кассового аппарата.
— Не могли бы ссудить нам незначительную сумму, так, на мелкие расходы…
— Смотря что понимать под мелкими расходами. В ваши годы у меня были расходы только на одно — девушки, девушки, девушки… — мечтательно закатил глаза Пандульфи.
Хм, а по виду не скажешь. Сморчок сморчком, а есть что вспомнить о геройской молодости.
Нет, для нас первым делом идут даже не самолёты — ночлег, еда и всё такое. Девушки, действительно, потом. Хотя насчёт Карла твёрдой уверенности нет. Есть в нём что-то от дамского угодника.