Да, пятерку она возьмет и не поморщится.
А мы промолчали еще с полчаса, топая сперва по асфальту, потом по песку, потом — по слежавшейся, желтой хвое. Сосны водили хороводы, взбегая на холмы, кучкуясь в редких лощинах; тропинка юлила, виляла хвостом, а мы все молчали, пока впереди не открылись места знакомые и даже, можно сказать, родные.
Вот уже семнадцать лет мы ездим сюда сдавать экзамен. Вот уже семнадцать лет последнее воскресенье мая радует нас отличной погодой, какие бы дожди ни хлестали с неба до или после. Посторонние не верят, а мы в заветный день бодро топаем на Леваду, пусть тучи и обложили небеса кромешным матом. Мы твердо знаем — распогодится. К девяти-десяти часам — обязательно распогодится.
Иначе не бывает.
— Ч-черт, — вдруг буркнул рядом Ленчик, козырьком пристраивая ладонь над глазами. — Олежа, глянь…
Я глянул.
И подумал, что у нас есть шанс опоздать.
Крупный такой шанс.
Ребристый.
МУЖИКИ
Ездить, блин, отдыхать куда-либо на субботу-воскресенье Ильич не любил. Куда ни сунешься: народу — не продохнуть! И добро б тихо-мирно выпивали, закусывали, беседовали о культурном… Хрена тебе: напьются — и ну песни орать, или музыку эту дебильную включат на весь лес; а то и драться по пьяни полезут. Нет, оно, конечно, не грех дать такому охламону по морде — а ну как их с десяток набежит, охламонов? Ему-то, Ильичу, к чему ряшку для чистки подставлять?!
Ясное дело, ни к чему.
Вот и выходит, блин, что куда ни кинь, а выезжать на природу лучше в будни. Впрочем, это кому будни — а кому и выходные. Когда и так свободный денек выпадет, а когда со сменщиком Тимохой договоришься, чтоб, значит, подменил.
Когда и так свободный денек выпадет, а когда со сменщиком Тимохой договоришься, чтоб, значит, подменил.
Вот как в этот раз.
Тимоха, блин, парень хороший, с понятием. Культурный. Так сразу и сказал: езжайте, мол, Владимир Ильич, водку кушать, а мне по-любому к послезавтрему ту сраную «Тойоту» добить надо. Обещал хозяину. Так что в любом раскладе — на работу выходить.
А с Витьком Ильич (и нечего, нечего дыбиться! хорошо ведь звучит: Владимир Ильич! или просто Ильич; солидно! Ну а что жена Надежда — видать, судьба такая! Вон, у Витька тоже Надюха…), короче, с Витьком Ильич заранее договорился — у Витька продавцы на базаре толковые стоят, и без него день поторгуют. Они, блин, поторгуют, а мы с утра пораньше «по коням» — и на природу. Витек свою Надюху взял, Ильич свою, детей, само собой, ну, там мясо на шашлык, жратвы всяко-разно, пивка пару канистр, водочки — для культурного отдыха… Витек еще приговаривать любит: «Пиво без водки — деньги на ветер!»
Это он правильно, с понятием мужик.
Ну а гаишники… да вроде до сих пор проносило. Ведь когда не пьяный едешь, ну, чтоб совсем вдребодан, а так, маленько выпимши — оно ж снаружи не видно. А «на авось» менты все больше иномарки тормозят, сдались им Ильичева «жулька» и Витьков «москаль»!
На место в начале девятого приехали, как и собирались, еще весь день впереди. Место знакомое, не первый раз здесь: и поляна удобная, и соснячок, и речка рядышком. Дом отдыха, правда, неподалеку, но сейчас там и нет-то никого — не сезон. Да и не ходят сюда эти, блин, домотдыховские…
Не ходят- то не ходят, однако один мужик лысый все ж таки на поляне обнаружился. Витек его первым заприметил. В хламиде этой белой каратюкской… как бишь оно? а, кимоно, вот! -руками-ногами не по-людски дрыгает. До ста лет жить собрался, видать.
Ну и ладно, пускай его живет, мешает, что ли?
Дети только, как мужика того углядели, тут же наскакивать друг на друга начали, орать по-ишачьи: «Й-а! Й-а! Пап, а пап, чего это дядька делает? Он каратист, да? Как Брюс Ли?! А ты, папка, почему не каратист?»
Что со шпаны взять?
А ремнем по заднице и безо всякого карате сподручно…
Сучья для костра Ильич с Витьком собрали быстро — да и детям наконец надоело выпендриваться, помогать начали. Витькова Надюха уже и казан с маринованным мясом достала, и шампуры, ну а Ильич тем временем первую канистру пива извлек. Налил себе и Витьку по стаканчику, за приезд (обе Надюхи сказали, что еще успеют) — выпили. Хорошее пиво. Марки «Рогань», особое. Еще по стаканчику налили. Спели хором: «Надежда, мой компас, за мной!» Мужик лысый, что по поляне скакал, тем временем, видать, притомился. Присел под дерево, ноги под себя навроде шнурков засунул — отдыхает.
Тут Витек, блин, и предложил:
— Может, и мужику пивка нальем? Неудобно как-то: сами пьем, а человек мучится! Пошли, Ильич, познакомимся!
— А то! — отвечает Ильич; культурно, значит, отвечает. — Гуртом и батька бить легче. Пошли!
Сказано — сделано. Извлекли еще один стакан из пластика (большой, полулитровый), Ильич в него пива от души нацедил, аж пена с краев выпятилась
— и к мужику направились.
Подошли.
Мужик под деревом сидит, лысина потная вся, глаза закрыл и дышит по-дурному: будто спущенное колесо шипит. Потом перестал шипеть.
Устал, блин.
— Привет! — Это Витек.
— Пиво будешь?
Молчит мужик.
— Эй! Ты чего, заснул? — решил помочь другу Ильич. — Мы тебе пива принесли, охладиться! И вообще: пошли к нам, к костру! Скоро шашлыки поспеют, пивка тяпнем, водочки, покажешь детворе, как лбом сосны валят… Ну, пошли, мы угощаем!