И даже нашел в себе силы улыбнуться.
Наверное, улыбка получилась малость недоношенной, потому что заплечных дел мастера мигом испарились, заботливо поддерживая экс-пытуемого.
— Никаких проблем? — лениво осведомились из-за спины, от ограждения.
Теперь можно и обернуться.
— Никаких проблем. Все в порядке.
Долговязый детина моих лет почесал фирменную запятую на груди спортивного костюма «Nike». Почесал со вкусом, с довольным кряхтеньем, как если бы запятая зудела уже по меньшей мере неделю. Потом он шмыгнул сломанным носом, обеими руками взлохматил соломенную шевелюру и уставился на меня в упор.
Ленчик с Димычем, похоже, его интересовали мало.
— Лось, это ты? — сверкнула белозубая ухмылка, хоть сразу на рекламу пасты «Blend-a-med», под лозунг: «Все на борьбу с кариесом!» — Нет, это правда ты?!
— Это я, — ответил я.
Ничуть не покривив душой.
Кличку «Лось» я заработал в самом начале средней, весьма средней школы номер семнадцать. Одноклассники не нашли ничего лучшего, как сотворить аббревиатуру из моих фамилии-имени-отчества, прицепив благозвучия ради мягкий знак в конце. В принципе, я не возражал: клички бывают и похуже, а выстрой они первые буквы имени-отчества-фамилии, да при должной изобретательности…
Мог бы и «Осел» получиться.
Нет, я не возражал.
Это уж много после, когда я приобрел дурную привычку пинаться ногами, «Лось» обзавелся подтекстом… ладно, оставим.
Неинтересно.
Интересно другое: лет десять тому назад на родной харьковской земле устроили первый на Украине (тогда еще республике Советов) международный турнир по «фулл-контакт карате». Со всеми вытекающими и втекающими, во Дворце спорта. Каюсь, я поддался на уговоры устроителей и согласился войти в судейскую коллегию. Молод был, наивен. Витал в эмпиреях, аки темна вода во облацех. Думал вправить миру сустав, и непременно без наркоза. Это уже много позже — не столько годами позже, сколько нервами, — после гнусненькой истории с «купленными боями», в результате чего хороший парень принялся обживать инвалидную коляску, а мне в кулуарах предложили вместо сдачи экзамена на третий дан сдать энную сумму «зелененьких» и без хлопот обрести сразу пятый…
Все это только ждало меня впереди; будущее — чтобы стать прошлым.
А пока — турнир.
За час до начала я, скучая, бродил в одиночестве возле раздевалок, когда меня едва не сшиб с ног рослый, голый по пояс парень с выцветшей наколкой «ВДВ» на плече.
Куртку от кимоно парень держал в руке.
— Осторожнее, — буркнул я, отступая к стене.
— Ну, блин… — Парень вдруг замолчал, предоставив мне догадываться о тайном смысле его заявления: прощения просить собрался? в рожу мне двинуть? сигарету стрельнуть?
Я стоял дурак дураком, и он стоял, разглядывая меня с ног до головы, будто диво невиданное. Нет, я понимаю: пиджак из черной кожи, бабочка, белая рубашка… я бы и сам предпочел что-нибудь попроще, но свыше было велено давить форс.
Вот я и давил.
— Лось, это ты? — спросил парень, набрасывая куртку на бугристые плечи.
— Нет, это правда ты?! Какими судьбами?…
— Да так, — неопределенно помахал рукой я.
— Зашел вот… А ты чего, Калмык, выступаешь?
— Полутяж я, — махровой астрой расцвел Калмык, он же — Мишка Калмыченко, в прошлом гроза района, ходячий инфаркт директоров школ и большой любитель учить жизни языкатых очкариков (одного такого очкарика я знал близко, можно сказать, как самого себя). — От федерации кик-боксинга, все чин чинарем. Ты, Лосяра, на трибунах погромче-то кричи, когда я чурку косоглазого лупить стану. Знаешь, так: «Кал-мык! Кал-мык!» Когда кричат, я аж дурею…
Еще через час Калмык проиграл чурке косоглазому вчистую. Нокаутом. По-моему, из-за меня. Когда он случайно, поперек боя, заприметил мою вредную физиономию не на трибунах, а, напротив, за судейским столиком (я как раз вместо приветственных кличей проставлял Калмыку в карточке второй выход за пределы татами)…
Короче, этой потрясенной паузы чурке, Руслану Халилову, крепкому бойцу из Махачкалы, вполне хватило.
С лихвой.
С тех пор я Калмыка не видел.
— Я угощаю. — Калмык без приглашения уселся за наш столик и оттуда кивнул нам: давайте, мол, в ногах правды нет!
Тут он был прав.
— Коньячку тяпнем? А, пацаны? По маленькой, за знакомство…
— Пальной небось? — деловито осведомился Димыч происхождением обещанного коньячка, оставив «пацанов» на совести нового знакомого. — На вокзале, ночью…
Калмык беззлобно расхохотался, откинувшись на спинку пластмассового креслица и вытянув свои длиннющие ноги на полкафешки.
Вопрос Димыча он явно воспринял как остроумную шутку.
— Настена! Давай сюда!
Откуда- то (из-под кафельного пола, что ли?!) образовалась пикантная душа-девица; увы, не первой свежести, но еще вполне годная к несению патрульно-постовой службы. Кожа мини-юбки, как родная, только что не лопалась на сочной заднице, изобилие ляжек наводило на мысли о ярославских мясо-молочных рекордистках, зато бюст подгулял -два прыща под гипюровой блузкой.
Безгрудый символ чумы XX века.
Мечта извращенца.
Губки- бантики, обильно сдобренные жирным перламутром, сложились в вопросительное «О».
— Слышь, Настена, дуй к Галине Ивановне. Пусть «Араратику» пришлет. Скажешь, для моих друзей. Одна нога здесь…