Я поднял байкер и выкатил перед «Лендкрузером», пересекая темные поля с едва появившейся травой, как ведьмак на помеле. Потом оглянулся. «Лендкрузер» медленно, не включая света, пользуясь ночной оптикой, тащился по дороге, уныло обходя обычные русские колдобины и ямы, которым, вероятно, было по несколько тысяч лет. До него от меня протянулось километров пять или чуть меньше.
Тогда я покатил вперед, к деревне. На одной из развилок противник вдруг застрял. Видно, и авторитетному показалось, что они слишком оторвались от своих. Чтобы они не вздумали вернуться, я доехал до крохотного ручья и, якобы от сильной необходимости, включил на мгновение фару. Разумеется, красномундирные ребята это заметили и прибавили ходу. Я без труда понял их идею. Как минимум проверить — что это светит впереди? И если именно то, за чем они охотились, то схватить, арестовать и получить награды… Причем единолично, без всяких прочих, которые остались в стороне, потому что так глупы, что ищут в неправильном месте.
Я приветствовал эту идею, потому что именно на нее и рассчитывал. Если бы главный в этой машине был настолько правильным, что решился вызвать подмогу, я был готов телепатически внушить ему неоправданную уверенность в своих силах. Разумеется, особенно упирая на жадность. Но они и без меня решили не трезвонить о сверкающих впереди фарах, и я был этому рад.
Я выбрал отдельно стоящий сарайчик, к которому было очень трудно проехать, зато легко подойти на байкере по воздуху, закатился в него и осмотрелся. Сарай был довольно велик, загроможден и очень, прямо-таки адски темен. Это меня устраивало. Но еще больше я обрадовался, когда нашел у дальней стены, немного в стороне от входа, крохотный подвальчик — ямку глубиной метра в полтора, не больше, с плотной дощатой крышкой, на которой земля была присыпана таким образом, чтобы ее контур не выделялся на полу. Я поставил байкер, чтобы возможная стрельба не повредила его, залез в подвал, прибросил сверху немного темного сена и стал ждать.
Сержант, а это оказался именно сержант, а не офицер, со своей командой медленно подкатил к тому месту, где даже их «Лендкрузер» пройти не мог. После этого он угрюмо принялся командовать. Оставив в машине водителя, он взял двоих солдатиков и мелкими, частыми и, в общем, бессмысленными перебежками двинулся к сараю.
Я был почти благодарен этому борову. Он так и не доложил в особняк, что обнаружил что-то подозрительное. Среди всякой дряни, которой была набита башка этого дегенерата, я вычитал очень напряженные отношения с начальником охраны Сапегова и мечту как-нибудь с ним разделаться. Этот случай мог поднять его статус и отвоевать новые позиции в этой незаметной другим войне.
Трое служивых вошли в сарай, шаря по всем углам своими темновыми визорами, которые были гораздо хуже моего усилителя зрения, но все-таки давали и им некоторый шанс. Я же сидел под крышкой, не высовывая даже носа, и следил за ними ментально, хотя и очень ослабленно. Как бы я ни уговаривал себя, что ментаты из особняка — ребята не самого высокого класса, то, что они существовали, сделало поединок с харьковчанами более сложным, напряженным и непредсказуемым.
Должно быть, эта расслабленность слежения за мундирными, эта размытость меня и подвела. Когда я решил убрать сержанта и поднял крышку, чтобы выставить ствол, он вдруг откатился в сторону. То ли что-то почувствовал, то ли услышал, а может, я слишком явственно выделил в своем сознании боевую готовность, а он сам был немного телепат, ровно настолько, чтобы почувствовать этот сигнал… Говорят, у опытных бойцов такое бывает.
Тогда я не стал тормозиться. Я положил одного за другим обоих солдатиков, которые следовали за ним на расстоянии десяти шагов. Всего я сделал девять выстрелов, времени это заняло менее секунды, потому что мой «каспер» был установлен на максимальную скорострельность. Практически я не прекращал давить на гашетку, даже поворачиваясь к новой цели, то есть ко второму солдатику. И то мне показалось, что затвор автомата ходит слишком медленно, я мог поворачиваться и целиться гораздо быстрее его возвратно-поступальных рывков, просто некуда было торопиться… Или мне так казалось.
Потом я выскочил из своего подвальчика, с удивлением обнаружив, что я не столько откинул крышку, сколько отбил от нее кусок, который рассыпался на щепки. Еще я почувствовал, как от слишком резкого движения отозвались болью икры. Зато я успел прокатиться по земле и даже стал собираться, чтобы снова занять удобное для стрельбы положение, когда услышал выстрелы, бьющие в подвал, где я только что был.
Когда я развернулся, оказалось, что сержант стоит ко мне боком, изумительно удобно, я бы и сам не сумел поставить его выгоднее, если бы планировал эту позицию. Поэтому я не стал его убивать, а выронил «каспер» и достал электростатический пистолет. И прежде, чем мой противник, который вопил от ужаса и давил на гашетку своего автоматического пистолета, выбрасывая во все стороны, кроме нужной, снопы искр, стали и неприятного, незнакомого порохового газа, успел повернуться и поймать меня на свой ствол, я выстрелил, каким-то почти немыслимым образом успев передвинуть движок регулятора на максимальное напряжение.