Это меня устраивало, поэтому я ничего пока изменять в ситуации с Пестелией не стал, а просто развернулся и покатил в самый трущобный район Тверской. Уже к полудню я обзавелся еще одной квартиркой, из старых московских, довольно обширных и совсем не защищенных от взлома, скажем, через стену. На этот раз я выглядел как атлетически-прилизанный охранник преуспевающего сутенера. Даже фальшивую бриллиантовую фиксу нацепил на верхний резец. Почему-то считается, что бриллиантовые фиксы подделать невозможно, что они прозрачные и всякое такое. На самом деле, они подделываются так же легко, как и многое другое, а вот внимание свидетелей привлекают на сто процентов. Если информация о моем вселении попадет не сразу к Нетопырю, а к какому-нибудь оперу поглупее, то он купится на описание свидетелей, которые про этот отсутствующий зуб будут кричать в один голос. С некоторой долей везенья меня могли и не заметить.
Кроме того, моему новому имиджу весьма способствовал байкер. На всякий случай я отдал его в ремонт, разумеется, левый, чтобы не сообщать о таких подробностях, как изменение кое-каких бумажек, внешних причиндалов и резком повышении мощности, что было мне почти не нужно, но позволяло на малых скоростях, принятых в городе, кататься почти бесшумно.
На всякий случай я отдал его в ремонт, разумеется, левый, чтобы не сообщать о таких подробностях, как изменение кое-каких бумажек, внешних причиндалов и резком повышении мощности, что было мне почти не нужно, но позволяло на малых скоростях, принятых в городе, кататься почти бесшумно.
Еще раз порадовавшись, что в период подготовки к одной из операций в Астрахани я изобрел этот камуфляж, который, кстати, не был еще зафиксирован в моем личном деле, я накупил еды и засел, как настоящий наркоман, в своей берлоге, словно бы не мог даже шевельнуться под сплошной пеленой своей дури. Никто, ни уборщицы этого домика, ни соседи, ни даже консьерж, которые были, разумеется, платными осведомителями полиции, не усомнились в этой легенде.
Это был очень действенный камуфляж, я его давно заметил и совершенствовал на десятке заданий, не меньше. И всегда он срабатывал. Суть его заключалась в двух вещах — делай как бы тайну из того, что и так всем понятно, и не делай тайну из того, что хочешь остаться в тени. О тебе доложат кому надо, но это все равно никого не заинтересует, потому что слишком много таких, на которых есть что-то конкретное. А на тебя ничего конкретного быть не должно, и пару недель тебя не станут беспокоить. Разумеется, потом кто-нибудь придет или с темной стороны, от плохих ребят, или из полиции, которая, практически, в моем благостном отечестве еще чернее, но тебя к тому времени тут уже быть не должно.
Я просидел в этой норе два дня. Просто провалялся, рассматривая все московские и общерусские каналы подряд. Разумеется, с программами новостей. В них сообщалось, что в Москву явилось три разнообразных делегации с самыми непонятными целями — от научных до неопределенных.
Назвавшись выдуманным информационным агентством нашей Охранки, я позвонил в аэропорт и поинтересовался, прибыл ли спецрейс из Харькова. Когда мне четко и недвусмысленно подтвердили, что да, рейс состоялся, я возликовал. Ловушка сработала, по крайней мере одно из посещений оказалось по мою душу. Вернее, ради совершенной Пестелии. Что я должен делать дальше, было понятно.
Проблемой было не купить, а вывезти Золотце. Харьковский диктатор, определенно, не хотел ссориться с московской общественностью, не хотел нарушать закон. Для этого он должен был купить девушку, а потом сразу перетащить ее на свою территорию. Когда отношения между Сапеговым и Джарвиновым наладились, таких территорий по Московии стало немало, но главной считалось несколько арендованных на большой срок президентских апартаментов в гостинице «Новая Россия» на Васильевском спуске, реконструированной на месте старой гостиницы, которую строили еще заключенные Сталина. Или рабы Брежнева, я не очень помню, чем они отличались друг от друга.
Расположившись в уютном ресторанчике на этаже бизнес-класса, я быстро проверился, нет ли поблизости активного и сильного ментата. Телепатов средней руки было немало, главным образом секретарши, которые стоили раз в десять выше, чем нормальные девушки, но которые были весьма престижны именно из-за умения читать самые разные желания своих шефов. Все они для меня опасности не представляли, потому что их сил едва хватало, чтобы подавать в нужный момент чай своим работодателям.
Президентские апартаменты, являющиеся формально харьковской территорией, я нашел довольно быстро, их занимали высланные на предложенный аукцион покупатели от Сапегова. Их было трое — один евнух, разумеется, спец по женским прелестям, и двое охранников. Из оружия у охраны было только легкое стрелковое, разумеется, согласованное с полицией, и то, как скрупулезно они это соглашение соблюдали, сразу выдавало, что за ними следят ребята из нашей Охранки, и очень плотно.
Это было неприятно. Я не ожидал, что Сапог вышлет евнуха, и расстроился. С ними работать очень тяжело, особенно подсматривать их мысли телепатически.
С ними работать очень тяжело, особенно подсматривать их мысли телепатически. У этой породы, с позволения, рода человеческого так сильно изменены ритмы мышления, что даже более опытные, чем я, «слухачи» ломались. Должно быть, поэтому и мне никак не удавалось прочитать, где же находится сам Сапегов.
То, что он прибыл, и тем же самолетом, я понял сразу. Что ни говори, а в этом деле было слишком много личного. И харьковчанин собирался еще раз взглянуть и даже отведать товар, чтобы убедиться в его первосортности. Но вот где его можно было найти — не удавалось определить, как я ни старался. А старался я изрядно, выпил пол-литра кофе, две порции какого-то смешанного пойла, которое, должно быть, по ошибке бармен назвал фирменным коктейлем «Россия», и даже, в полном отчаянии, пару бокальчиков пива.